Мальтийское эхо
Шрифт:
Почти всю площадь спальной занимала кровать с овальным изголовьем, в которое вмонтировано зеркало. Плетёный комод со множеством ящиков и ящичков также с зеркалом сверху. На комоде косметика, пред ним плетёная банкетка. Две прикроватные тумбочки. Узкий высокий платяной шкаф. На потолке оригинальная люстра, по бокам кровати — два бра. Сейчас из освещения были эти бра и два ночных светильника, стоящие на полу в углах комнаты при входе. Они стилизованы под морских гребешков и медленно меняют свой цвет. Возле кровати на полу стереосистема. На стене телевизор.
— Нравится? — спросила Верочка, обведя рукой помещение.
— Весьма, — ответил Андрей Петрович.
— Хочу послушать блюз, страстный и горячий, — произнесла заговорщеским тоном молодая женщина, нажимая пальцем ноги сенсорное пятнышко на стереосистеме, обозначенное «блюз».
Затем она сбросила с кровати покрывало, подошла к мужчине, расстегнула на нём халат.
— Я что-то мёрзну. Не буду пока снимать халатик и ещё, пожалуй, надену чулки. Не против?
— Нет. Это еще больше возбуждает.
Верочка открыла ящичек комода, не приглядываясь особенно, выщипнула оттуда пару чулочков. Из ящика прикроватной тумбочки достала две баночки с волшебными эротическими бальзамами.
Когда ножки проказницы были у лица мужчины, он обратил внимание, что чулки немного отличаются по цвету.
— Ты по утрам одеваешься на работу внимательно, при освещении? — спросил он.
— А в чём дело? — недовольно вопросом на вопрос ответила Вера.
— Один чулок светло-бежевый, другой — тёмно-бежевый.
— Ну и что? Зато у тебя больше разнообразия в фантазиях, — рассмеялась женщина и закинула ножки на плечи Андрея.
— О! Это чудесное раздвоение! — воскликнул тот — А ты кто по знаку Зодиака? Водолей?
— Точно! Как ты угадал? Это хорошо? Или плохо? — она дышала возбуждённо, вдохи становились резкими, голосовыми, судорожными.
А выдохи обжигали лицо мужчины жаром и сладким запахом смеси трав, на котором настаивался выпитый за ужином ликёр.
— Отлично! С тобой не придётся скучать! — улыбнулся Андрей Петрович.
Верочка на миг показалась Андрею невесомой, будто бестелесной, а в следующую секунду он поразился и вовсе: её глаза были совиными, круглыми и ярко-жёлтыми, брови были вразлёт, изо рта вырывались стоны вперемешку с клёкотом. Она начала непроизвольно взмахивать руками словно крыльями, затем заскребла ногтями по андреевым плечам, вонзила их и наконец рухнула на живот, совершенно обессиленная и недвижимая.
— 27 -
Утром в ванной комнате Андрей Петрович, вставший раньше Верочки, увидел на своих плечах несколько новых глубоких порезов.
«Нет, это была уже не просто женская страсть… Эти круглые жёлтые глаза, этот клёкот. Что это было?» — взволнованно думал он. И боялся того ответа, который приходил на ум. И не в первый раз!
Он отправился на кухню, заварил себе кофе. Вышел на балкон. Туман внизу, под золотыми куполами собора. А выше — ясно. Он в зоне благодати!
«Нужно разбудить Веру Яновну? У ней, она говорила, много дел на работе. Но ведь только из командировки вернулась. И всего-то семь часов утра».
Андрей осторожно вернулся в спальню. Утро просветило шторы терракотового цвета. Он сразу наткнулся на верины глаза. Они внимательно смотрели на вошедшего мужчину. Как на незнакомца. Но без страха, с любопытством.
— Доброе утро, Вера Яновна!
— Доброе? — неуверенно спросила женщина.
— Тебе приснился дурной сон?
— Я не знаю, не уверена… сон ли это был. Сядь ко мне. Сними, пожалуйста, халат, — приподнялась и сбросила свой.
Пауза. Андрей Петрович заговорил первым.
— Это три наши ночи. Это пройдёт!
Вера продолжала молчать.
— Я обидел тебя?
— Нет же… Вот смотри, — она стала показывать на раны свои и партнёра, — это первая ночь в Сиракузах, вот это и это — вторая, а это безобразие натворила я уже одна сегодняшней ночью. Больно?
Глаза её стали влажными.
— Это пройдёт, — повторил мужчина.
— Послушай мои сны. Три сна из этих трёх ночей. Первый: я — сова, передо мной стена неизвестности, тайн. Я пытаюсь взлететь, заглянуть за ту сторону стены. Не получается. Второй: я взлетаю и заглядываю за стену. И падаю туда, сломав крыло. А сегодня третий сон: я взлетаю и парю над стеной тайн. Я — Вижу! Далеко, за горизонт. Я от тебя… получила эти совиные крылья… и… похоже… Дар Видеть!
Её губы дрожали.
— Я понимаю. Но не мог этого предугадать. С женой такого не было ни разу. Только не пугайся, пожалуйста. Я уверен, что такая «острая форма» быстро пройдёт. Летать ты, наверное, будешь, но царапаться — нет.
Андрей улыбнулся и взял обе ладошки подруги в свои руки.
— Эти совы станут тебе верными подругами! Вот увидишь, — продолжил он.
— А ты? Твои совы? — вопрошали её глаза и губы.
— Не знаю. Увидим.
Верочка немного успокоилась.
— А что приснилось тебе, мой милый? — спросила она, вставая с кровати и потягивая руки вверх. — Нет, сначала зарядка, потом — ванная, а вот за завтраком я выслушаю тебя. Дай мне полчаса.
Андрей Петрович ушёл в гостиную. Встал напротив картины, где был изображён пражский храм Девы Марии.
В его голове быстро сплетался узор из нитей, связанных именем Мария. «Мария Фёдоровна, Мария-Терезия, Мария Антуанетта…». Со дна его памяти совершенно отчётливо всплывали даты, факты, исторические параллели. Но эта новая память угодливо несла свои «блюда» на стол не обычной его интуиции, а в матрицу расчёта, точного и непривычного для него.