Мальтийское эхо
Шрифт:
— Можем и разогнаться. В понедельник я покажу вам «раскраски»: 5–6 вариантов с пояснениями о металлах и камнях. Все детали нужно обсудить. На выполнение заказа потребуется две недели.
— Пусть будет так, — сказал Андрей.
— Let it be, — подтвердил, улыбнувшись, молодой мужчина.
Андрей Петрович вышел на улицу и решил направиться к площади Искусств. На углу собирались автобусные экскурсии. Сновали женщины с плакатами на плечах, выкрикивая надписи с плакатов: «Петергоф», «Стрельня», «Кронштадт»… Очень знакомые. Но и новые: «Ночной Петербург», «Легенды и мифы Петербурга», «Храмы Петербурга». Он отошёл в сторонку, за колонну, раздумывая, а не съездить ли ему на «Легенды…». Неожиданно над его ухом прошелестел девичий голосок. Девушка, тоже с плакатом.
— Молодой человек, — обратилась она к Андрею Петровичу. В глазах и голосе девушки лесть и призыв. — Именно вас мы ждём. Через двадцать пять минут наш автобус отправляется в Павловск. Остались два свободных места. Сегодня замечательный, прямо волшебный экскурсовод-сопроводитель. Вернетесь в 18:30.
— Я вот думал о «Легендах…».
— Уверяю вас, напрасно. Вам сейчас нужен Павловск!
«Наверное, студентка-психолог. Впрочем, сейчас каждая…» — подумал мужчина и взял билет.
Место было в последнем ряду автобуса, но работал кондиционер. За ним зашёл мужчина среднего роста, полноватый, в тёмных очках, лёгкой шляпе и с тростью. Что-то сказал шофёру и вышел. Через десять минут в автобус вошла женщина.
«Неинтересная, — подумал Андрей, — сопроводитель должен быть опрятнее и ухоженнее».
Однако дама быстро проверила билеты и вышла, а вновь вошедший мужчина с тростью сел на служебное место и сказал в микрофон:
— Господа! Все ли осознают степень ответственности перед встречей с тенью императора Павла I?
Кто-то крикнул:
— А точно будет тень?
— Точно будет тень императрицы Марии Фёдоровны. А тень Павла я гарантирую завтра в поездке в Гатчину. Кто назовёт ещё одно место в Петербурге, где будет даже не тень, а призрак императора? Где жив его дух.
— Михайловский замок. Там Павел испустил дух, — громко крикнул весёлый молоденький парень.
— Отлично! Я объявляю конкурс эрудитов, знатоков и любителей истории, — сказал экскурсовод.
Автобус тронулся.
— Весь прямой путь я с удовольствием и неустанно буду занимать ваш слух, а, главное, ум, своими рассказами. А вот на обратном пути с тем же удовольствием буду, в большей мере, чем сейчас, отвечать на ваши вопросы.
— Как к вам обращаться? — спросил тот же весёлый паренёк.
— Товарищ экскурсовод, а если кто-то твёрдо запомнит, лучше Борис Ильич.
Рассказ Бориса Ильича действительно был и эмоциональным, и познавательным. И пока ехали по набережной Фонтанки, Андрей прислушивался, но как только свернули на Московский проспект, проехали «Техноложку», он предался воспоминаниям.
«… Вот Парк Победы, справа Новоизмайловский проспект, где жила Ольга, а рядом Благодатная, куда Ольга с родителями переехала на 5 курсе».
Автобус покинул проспект, и вниманием Андрея опять начал завладевать Борис Ильич.
— … позволю себе предположить, и высказать моим слушателям свою, как говорят математики, «нулевую гипотезу», что император Павел I был единственным европейским монархом, который еще в 1799 году мог составить конкуренцию Наполеону. Если бы не доверчивость Павла, лукавейший граф Пален не смог бы увлечь императора идеями, а главное, целями немецкого масонства, еще до Ницше заговорившего о высшей мудрости, высшем праве для избранных. Протестантизм того времени тоже был окрашен идеями, что права избранных выше их обязанностей. И Павел, в начале своего правления говоривший об обязанностях императора российского, всё больше начал подумывать о правах общеевропейского монарха. И об общеевропейской церкви католиков и православных.
— Извините, — вмешался умненький весёлый парень, — но по мнению масона-историка Карамзина Павел стоял в ложе «Золотой венец» и даже был мастером стула.
— Не думаю. Да, было русское масонство, но это мода, дань времени, «игрушка для праздных и высоких» умов. Русский романтизм и идеализм резко отличались от немецкого. И даже английского.
— Лефорт и Яков Брюс были далеко не романтиками и идеалистами, — решил поговорить Андрей Петрович. — И кровь Павла замешана на немецком «молодом пиве». Впрочем, это косвенно подтверждает ваши соображения.
— О! Отлично! У нас есть лидер конкурса! Не отставайте, друзья!
Андрей громко спросил, включаясь в игру:
— Меня, Борис Ильич, уже лет 30 занимает вопрос: по какой причине Павел пытался вызвать на дуэль Наполеона. Я думаю, это личный повод. Хамство француза.
— О-го-го! — Борис Ильич даже приподнялся и посмотрел в конец автобуса. — Я «таки кое-что имею вам сообщить» по этому сложному вопросу. Есть всего два документа, в которых вскользь упоминается, что Наполеон в наглой форме требовал от Павла «вернуть» ему какую-то часть реликвий Мальтийского ордена.
— Но барон Гомпеш официально передал их русскому императору, — осторожно заметил Андрей. — Может не все русскому, и не все официально?
— Да, возможно была двойная игра… Тройная. Павлу довелось править в тот отрезок времени, когда на исторической сцене был театр абсурда. Извините, не могу точнее ответить.
— Спасибо.
Автобус остановился у ворот парка. Борис Ильич вышел первым, встал неподалёку, раскуривая трубку. Когда Андрей проходил мимо него, их взгляды встретились.
— Извините, вы не учились в аспирантуре ЛГУ в 80-х? — спросил Андрей Петрович.
— Да, потом работал там на кафедре «Отечественной истории».
— Я тоже. Только на кафедре «Древней истории и средневековья». Андрей, — он подал руку.
— Да, да, я вас, Андрей, сейчас припоминаю. Вы ученик Г.Н. Богдан'oвича?
— Да. А ваша фамилия… э… Поварской? Борис Ильич Поварской.
— Да, точно, — Борис радостно заулыбался и тоже крепко пожал руку Андрея.
Подошла женщина-экскурсовод. Затараторила резкими негармоничными обертонами: