Малыш Джимми
Шрифт:
Значит шоссе в другой стороне. Джимми повернулся и направил слабый луч фонаря в сторону дороги, по которой он только что пришел. Оглянувшись на дом, он вздохнул.
19
ЯСНЫЙ день в черно-белом лесу. Чудовище, в исполнении Бориса Карлоффа замирает при звуках скрипки. Его лицо светлеет, и оно тяжелой поступью идет по чаще, ведомое мелодией. Чудище подходит к уютному домику на фоне деревьев, выделяющихся дешевой пышностью. Внутри хижины играет на скрипке слепой отшельник,
Кто-то постучал в дверь.
— Эээ! — воскликнула мама Марча и резко встала с раскладного стула. Тот сложился и с грохотом упал.
Все расположились вокруг небольшого телевизора, работающего на батарейках, и следили за новостями о похищении. Пресса так и не сообщила о преступлении — видимо полицейские постарались — и теперь они просто смотрели легкие, не напрягающие фильмы. Три керосиновые лампы, жаровня в камине и мерцающий голубой экран немного освещали и согревали комнату.
Кто-то снова постучал в дверь. На экране слепой отшельник открыл дверь монстру.
Сейчас уже все вскочили на ноги, правда, при этом, не опрокинув свои стулья.
— Что нам делать? — внезапно прошептал Келп.
— Они знают, что мы здесь, — ответил Дортмундер. — Я буду вести разговор. — И, посмотрев на лестницу, сказал Мэй: — Мэй, на случай если ребенок будет капризничать или ему приснится кошмар, поднимешься наверх и успокоишь его.
Мэй кивнула. Стук раздался в третий раз.
— Пойду, открою, — произнесла мама Марча.
Все ждали. Рука Дортмундера потянулась к карману с револьвером. Женщина открыла дверь:
— Хорошо, Боже…
И вошел ребенок.
— Святой Толедо! — воскликнул Марч.
Келп обхватил руками лицо и закричал:
— Маски! Маски! Не дайте ему увидеть наши лица!
Дортмундер был в шоке. Он уставился на ребенка, мокрого и грязного, как котенок, который чуть не утонул, а затем взглянул на лестницу и побежал наверх. Он не знал, что и думать, возможно, у мальчика есть близнец. Джон не верил, ребенок должен быть в комнате.
Дверь оказалась заперта. Пришлось повозиться несколько секунд с ключом, прежде чем он вспомнил о фонарике в другом кармане — кармане без револьвера — который он вытащил, включил и быстро открыл дверь. Пустая комната.
Пустая. Как такое возможно? Дортмундер заглянул под кровать и в гардеробную. Ребенка нигде не было.
Как же так, дверь оставалась заперта. Окно по-прежнему заколочено досками. Отверстий в потолке, полу или стенах не наблюдалось. В комнату вел только один вход.
«Какая-то головоломка», — подумал Дортмундер, стоя с удивлением посередине комнаты и медленно освещая ее лучом фонаря.
Тем временем внизу Келп первым отыскал маску и надел ее, затем подбежал и схватил ребенка.
— Я не собираюсь убегать, — ответил мальчик. — Просто закрываю за собой дверь.
— Хорошо, просто стой там, — приказал Келп.
— Я вернулся, не так ли? Тогда почему я должен уходить сейчас?
Мэй тоже скрыла
— Ты промок! И простудишься насмерть! Ты должен снять мокрую одежду прямо сейчас. — И уже Келпу: — Поднимись и принеси одеяла. — А мальчику: — Снимай одежду.
Услышав авторитарный материнский голос, Келп и ребенок быстро подчинились. Между тем, Марч и мама спорили по поводу маски. Во время похищения мама носила одну, а когда ушла наверх вместе с Мэй прихватила маску сына. Такого поворота событий, в результате которого вся банда окажется в присутствии ребенка, никто не предусмотрел. Теперь они стояли, и каждый тянул маску в свою сторону.
— Стэн, — произнесла мама, — дай мне ее. У меня более запоминающееся лицо.
— Мама, это не так. Ты выглядишь как любой другой таксист в Нью-Йорке. Маска нужна мне и в любом случае она моя.
Поднявшись на второй этаж, Келп застал Дортмундера в комнате ребенка. Тот кружил по комнате и светил фонариком по сторонам.
— Что ты делаешь? — спросил Келп.
— Невероятно. Как он мог выбраться?
— Не знаю, — ответил Энди и сгреб одеяла с постели. — Почему бы тебе не спросить у него?
— Наверное, он просочился сквозь стену.
Келп вышел, оставив Дортмундера нарезать круги, и поспешил вниз.
Мэй подвела мальчика к камину, где от угля в печи для барбекю по-прежнему исходило небольшое тепло. Она раздела его до трусов и сразу же начала растирать одним из одеял, используя его вместо полотенца.
— Ты действительно промок. Промок насквозь, — причитала женщина.
— И продрог, — добавил ребенок. — Снаружи очень холодно. — И зевнул.
В комнату триумфально вошла мама с семейной маской Марчей на лице. Лишь плечи Марча выдавали его недовольство. Он сидел, локти уперлись в столик напротив, а руки прикрывали лицо. Свет фонаря отражался в его глазах, когда он выглядывал сквозь пальцы.
Дортмундер спустился вниз. И направился через гостиную туда, где Мэй сушила одеялом мальчика. Мужчина сердито посмотрел на него и спросил:
— Как ты сделал это?
Мэй, опершись на колено возле ребенка, обняла его и посмотрела Джона:
— Не смей бить мальчика.
— Бить? Я хочу знать, как он выбрался из той чертовой комнаты.
— Твоя маска! Маска! — настойчиво и резко шептал Энди.
Дортмундер огляделся:
— Что? — И почувствовал, что лицо не скрывает маска. — О, Господи!
Его маска лежала неподалеку, на каминной полке. Резина нагрелась от жара печи. Раздраженно надев ее на голову, он произнес:
— Теплая воняет еще хуже.
— Мужчины, принесите дров, нужно растопить камин. Комнату необходимо прогреть.
— Каких дров? — переспросил Джон. — Снаружи все слишком промокло и не загорится.
— Но ведь должна найтись какая-нибудь древесина, — настаивала женщина. — Что-нибудь для костра.
— Ладно, — сказал Дортмундер и посмотрел по сторонам. — Хорошо, я принесу что-нибудь.