Малыш: мамино счастье
Шрифт:
С этим «нет!» я быстро свыклась (ну, нет – так нет, зайдем с другой стороны, потом с третьей). И хотя считается, что внутренний настрой родителя на непослушание – это неконструктивно, мне готовность к Гришиным капризам только помогала: я уже изначально знала, что их не избежать и прикидывала в голове несколько вариантов одной просьбы. На самом деле это такая родительская хитрость: малыш готов сопротивляться, если взрослый будет настаивать на своем. А тут вроде мама быстренько согласилась, не стала упорствовать. Вроде победа. Почему бы маленькому победителю не снизойти до другой маминой просьбы (которая на самом деле та же самая, только переформулированная). Отсюда вывод: не надо идти на принцип, не надо добиваться того, чтобы ребенок послушался «здесь и сейчас» . Пусть он почувствует свою «свободу», жалко что ли? Чем меньше давления, тем быстрее выход из этого негативистского пике.
Еще мне помогал прием «договоримся на берегу» . «Гриша, ты сейчас на велосипедике едешь, а когда мы заберем Дашу из детского сада, едет она, договорились?», «Мы смотрим один мультик (читаем
Отобрать то, что «мое», получалось так: «Ну, тогда я возьму вот эту твою любимую машинку, и она будет моей». Машинка всегда оказывалась Грише дороже.
«Кризис» исчез так же неожиданно, как и появился. Чтобы вновь напомнить о себе в два и девять. Снова слезы, «Мое-мое!» и «НЕТ!» по любому поводу. Ну, это мы уже проходили, так что несколько секунд аутотренинга («Я спокойна, я совершенно спокойна») и вперед – обнимать, убалтывать и восхищаться: «какой ты взрослый»…
…Когда ты в центре проблемы и смотришь на нее изнутри, такую запутанную и безнадежную, понять, как быть и где выход, практически невозможно. Другое дело – описать ситуацию (что делает ребенок, как реагируешь ты), попробовать отстраниться и оценить ее спокойным, бесстрастным, как бы чужим взглядом.
Подслушано в Интернете:
Есть ли надежда, что моя трехлетняя Дуня хоть когда-нибудь бу дет слушаться – просто так, потому что мама сказала/попросила, а не после муторных уговоров или когда я силой заставила что-то сделать или не сделать? Ну, например: она раскидывает свои игрушки – просто вытаскивает ВСЕ игрушки из ящика и раскидывает. Не убирает ни за что, даже со скандалом. Ладно бы только игрушки – оставленная в комнате одна, она там устраивает такое, что ой. Она отказывается помолчать 5 минут, пока я говорю по телефону – именно в этот момент ей нужно очень громко что-нибудь спеть. Она перекладывает кашу в компот и компот в кашу, а потом, конечно, не ест это все, а размазывает по столу либо моет руки в компоте. На прогулке она скандалит, потому что хочет, например, чтобы я бежала за ней вприпрыжку, а если я не хочу и иду спокойно, устраивает вопли. Ну и постричь ногти, вымыть голову, одеться часто связано с дикими протестами, убеганием, слезами и руганью. Я уже пробовала, кажется, все способы воздействия. Только на Дуню это действует совсем не в ту сторону. Она не расстраивается, не плачет, она впадает в ярость! Тарелку отобрали? Чашку об пол – бабах! В другую комнату отправили? Все, что видим, о стену – бамс! Мама за руку схватила? Маме по лицу – хрясь! Все это, конечно, старательно пресекается. Только я давно уже заметила: чем жестче и суровее мои методы, тем в больший штопор агрессии она уходит. С ней можно договориться, и у меня это получается, только в последнее время стало возникать слишком много ситуаций, когда договариваться нет времени (надо сию секунду послушаться) или договариваться у меня просто нет сил.
Итак, если совсем уже не знаем, что делать, берем листик с ручкой и описываем сложившее положение вещей. Написали? Теперь убираем с глаз долой. Через несколько дней достаем, изучаем свежим взглядом и начинаем думать: что конкретно пытается сказать/доказать наше со кровище своим «негативизмом» . (Дуня, например, скорее всего хочет сказать, что она давным-давно взрослая и имеет право делать то, что хочет. При этом, как ей кажется, мама с ее «правами» не считается. Еще она проверяет маму «на вшивость» – действительно ли та ее любит, даже такую, упрямую и вредную. В этом чаще всего и заключается основной конфликт: ребенок жаждет, чтобы родители признали его самостоятельность, его взрослость, но при этом продолжали любить, заботиться, поддерживать .)
Затем обращаем взоры на себя. Как мы общаемся с ребенком, как реагируем на его «взбрыки»? Ждем беспрекословного послушания? Теряемся? Встаем на дыбы? Вот она, главная ошибка: мы, вымотанные и измученные, действуем всегда одинаково, по шаблону – прямолинейно, топорно, безыскусно. Все наши воспитательные средства – репрессивные (смешала компот с кашей – отберу тарелку; орешь – отправляйся в свою комнату; не хочешь убирать игрушки – будет тебе скандал)! И так по кругу, кто кого, до полного изнеможения.
А что если взять и… отбросить все шаблоны, начав реагировать совсем по-другому? По-новому? Подойти и обнять? Погладить по голове, поцеловать – даже если сейчас совсем не хочется? Где-то обратить все в шутку. Где-то вместе поиграть и поозорничать. Вылила компот в кашу? Созываем «игрушечный совет», каждый член которого «пробует» новое блюдо и говорит, нравится ли ему оно и можно ли вообще такое делать. Можно, если очень не хочется бежать за ребенком вприпрыжку, изобразить из себя старенького дедушку и начать хромать, схватившись за спину («Ой, внученька, помоги мне, старому»). Можно дать ребенку печенье (два) и спокойно поговорить по телефону. И помнить при этом: трехлетние дети в принципе не в силах молчать пять минут, даже если умолять и стоять перед ними на коленях; оставленные в комнате одни, они в любом случае устроят там мамаево побоище; и, если не хотят есть, смешают в винегрет все, что поставлено перед ними на стол. Потому что это трехлетние дети.
Главная воспитательная аксиома: если наши методы систематически не работают, надо менять методы! Как только меняемся мы сами – и детей тоже не узнать.
Как вести себя, когда ребенок «в кризисе»?
• Прежде всего, вспоминаем все, что мы знаем о «кризисах»: плохое поведение – это сигнал, «послание» о том, что «низы» не могут и не хотят жить по-старому, надо менять формат взаимодействия и менять кардинально.
• Основа любого «детского» кризиса – в стремлении к самостоятельности, новым отношениям с родителями, значит, всячески даем ребенку почувствовать, что он уже взрослый:
– просим у него совета, помощи («Подскажи, как мне поступить?», «Переведи меня через дорогу, пожалуйста», «А что бы ты сделал на моем месте»?);
– всегда предлагаем выбор («Ты будешь кашу с компотом или с чаем?», «Ты пойдешь в садик с машинкой или с мишкой?» – при этом сам факт то го, что ребенок будет есть кашу или пойдет в детский сад, как бы не обсуждается);
– золотое правило: НЕ делаем за ребенка ничего из того, что он может делать сам, но (!) не отказываем в помощи, если ему трудно и он готов эту помощь принять;
– пытаемся уважительно относиться к его желаниям и интересам (если занят чем-то неопасным – не вмешиваемся, если хочет что-то вполне возможное – выполняем, если отказывается от чего-то и это можно пережить – не настаиваем).
• Если ребенок что-то требует, чего-то не хочет, вновь и вновь совершает запрещенное действие, одним словом – бузит, следуем простому правилу: «понять-озвучить-дать ответ» . То есть, пытаемся понять, чего конкретно добивается малыш, озвучиваем это, сообщаем, что собираемся предпринять, и твердо следуем принятому решению (твердо!). Наша задача – принять чувства ребенка (и показать, что мы их приняли), но при этом устойчиво гнуть свою линию.
Пример 1 : Вася, придя с прогулки, наотрез отказывается разуваться и хочет ходить по квартире в уличной обуви.
Реакция родителя: «Я понимаю, что тебе нравятся твои сапожки, но никто не ходит по квартире в грязной обуви, Вася. Вот тряпочка, тазик, давай помоем сапожки, и ты сможешь в них ходить».
Пример 2: В магазине Маруся ультимативно требует купить ей чупа-чупс. Реакция родителя: «Я вижу, что ты хочешь сладкого, но у нас дома есть другие вкусные конфетки, и мы съедим их на десерт, после обеда» либо «Хорошо, я куплю тебе чупа-чупс, но сейчас мы его есть не будем, а съедим дома после обеда, договорились?» Если Маруся отказывается от «сделки», чупа-чупс она не получает вовсе. Если объект желаний – не дешевый чупа-чупс, а дорогущая кукла, Марусе говорят: «Эта кукла очень дорогая, у нас, к сожалению, нет столько денег, но давай мы купим тебе вот это… (какую-нибудь недорогую безделушку) .
Пример 3 : Дуня перелила компот в кашу и размазала ее по столу.
Реакция мамы: «Я вижу, ты совсем не хочешь есть. Ладно, есть не будешь, но я не разрешаю баловаться за столом (опускается на уровень Дуни и смотрит ей в глаза) , ты слышишь? Портить еду нельзя. Я готовила, старалась, хотела тебя порадовать вкусной кашей. Мне обидно, Дуня! А как бы ты поступила, если бы твоя дочка смешала компот с кашей, а? (Дуня, видимо, что-то ответит) . Давай вставай и помоги мне, пожалуйста, все тут убрать. Тебе дать тряпочку или губку? (И Дуня должна помочь – обязательно. Если опять «не буду», мягко, без насилия, но твердо мама дает ей тряпочку и, держа ее руку в своей, помогает вытирать стол. При этом можно «заговаривать зубы» – «Ты уже такая взрослая, мамина помощница, смотри, как у нас отлично получается вместе».)
• Не забываем, что главные наши «воспитательные средства» (и не только в периоды кризисов): увлекательные истории, игры, любые нестандартные действия и неожиданные ходы. А самые-самые главные – объятия, поцелуи и нежные прикосновения.
Что там говорить, очень, очень хочется иметь ласкового и послушного ребенка. Чтобы играл себе тихонечко (сам!), делал, что говорят, не бузил, не перечил, не доводил до слез. Такой нежный, шелковый, «удобный». Одно только «но»: из «удобных» детей не вырастают целеустремленные и деятельные взрослые. Из «удобных» детей вырастают совсем другие люди – несамостоятельные, привыкшие исполнять чужую волю и совершенно неспособные управлять собственной жизнью. Те же, кто к чему-то стремится и чего-то добивается – это как раз те, кто «не слушался» в детстве, боролся, искал и часто доводил маму с папой до трясучки.
Отделиться от родителя, научиться жить своим умом, стать самим собой – вот в чем великий смысл взросления ребенка. И очередная ступенька «лесенки» должна вести его именно к этому. Вот почему с каждым новым своим «кризисом» он будет настойчиво требовать все большей автономии, все большей самостоятельности и уважения к себе – к своим чувствам, желаниям и поступкам.
«Убери игрушки!»
Вот это была битва! За чистоту. За умение видеть беспорядок и ликвидировать его. Началась эта битва, когда Даше было полтора…
– Ира, надо приучать ребенка убирать за собой игрушки, потом поздно будет ! – нашептывала мне на ухо мама.
«Приучать» – любимое мамино слово. Она и меня приучила. Все мои школьные подруги знали, что, зайдя в нашу квартиру, в прихожей нужно встать строго на тряпочку. Шаг в сторону в грязной обуви – расстрел на месте. Всю жизнь мама твердила мне: «Порядок в доме = порядок в голове». И я сама уже почти поверила в этот лозунг. Теперь настала очередь Даши. Пытаясь привить ей любовь к чистоте и «приучить» убирать за собой игрушки, я совершила, кажется, все возможные ошибки . Естественно, в результате мы получили ребенка, который не только не видит беспорядок, но и талантливо его создает.