Малышок
Шрифт:
– Ребята, вылазьте! Состав на заводскую ветку идет, вас дальше не повезем!
Ребята горошком высыпались из вагона на промерзшие, звонкие доски железнодорожной площадки и, набирая снегу в валенки, побежали к заводу, огни которого блестели за сосновой рощей. Костя сразу узнал это место: здесь они собирали инструмент, здесь нашли «победит», вон там чернеет старый тополь. А где станки? Где станки-пришельцы? Где станки, которые, по словам старого мастера, не могли надеяться на пристанище? «Железный кустарник» бесследно исчез, будто лишь пригрезился Косте. Значит, город все же вывез эвакуированное оборудование.
До начала
Кто-то прикоснулся к плечу Кости. Это был Герасим Иванович Бабин.
– Вернулся, Малышок?
– сказал старик.
– Вот и славно…
Не было ничего странного в том, что мастер уже в цехе. Он обычно приходил на работу пораньше, но Костю удивило то, что Герасим Иванович как будто стал меньше, похудел, сгорбился.
– А я, Герасим Иванович, на филиале премию получил: две пары белья, пимы да ватный костюм, - похвастался Костя.
– Слышал, что хорошо работал, - ответил мастер, будто что-то припоминая.
– А я вот в цехе…
– У нас станки новые?
– Не ходил домой, - продолжал мастер задумчиво, медленно.
– Назначили меня старшим по оснащению новых станков - и правильно… Коли старику не спится, пускай все ж таки польза от этого будет.
– Его рука, лежавшая на плече Кости, стала тяжелой; он объяснил, почему сон ушел от него: - Сына Виктора на фронте фашисты убили… Виктор у меня четвертый, меньшой… Старший на «Металлисте» механиком, двое средних на фронте сражаются. Все трое - коммунисты. А меньшой погиб, комсомолец мой… - Он помолчал и добавил: - Жаль парня… Бойкий был. Только-только десятилетку кончил… Вот и не спится.
– Фашистов надо всех «катюшами» поджечь, на куски разорвать!
– сказал Костя, которому стало жаль мастера и Виктора.
– Дождутся они!
– ответил старик, и тут его глаза резко блеснули, а рука крепко сжала плечо Кости.
– Дождутся, проклятые!
Они медленно пошли вдоль новой линии станков. Получилось так, что Герасим Иванович провел Костю в самый конец цеха, за колонны.
Раньше это помещение пустовало, а теперь здесь горела яркая лампа, и Косте бросились в глаза четыре станка, поставленные в ряд, - небольшие, с тяжелыми станинами, с контрприводами вместо коробок скоростей, - словом, старые машины.
Один станок работал, медленно обтачивая деталь, которую на заводе называли просто трубой или карманом. Возле станка беседовали трое: пожилой рабочий в комбинезоне, директор в своем мохнатом пальто и еще человек, как будто знакомый, в аккуратном черном полушубке; этот человек стоял спиной к Косте, опираясь левой рукой на палку.
– Старинные станки, Лев Борисович, - сказал рабочий.
– Много ли с них возьмешь…
– Надо, чтобы производительно работала вся техника, - возразил человек в полушубке, и по звуку голоса Костя окончательно узнал парторга.
– Мы должны заставить и старую технику работать по-новому.
– Правильно, - поддержал его директор.
– Четыре таких «Буша» взял ремонтный цех, четыре - здесь. Они делают немного, но делают
– Он усмехнулся, взглянув на Костю.
– С этими станками, Герасим Иванович, ваши галчата справятся?
– Подучим, так справятся, - ответил Бабин.
– И четверка галчат на примете есть.
– Тут старик тихонько встряхнул Костю.
– Вместе живут, вместе балуют. Нужно их к серьезному делу приставить, в рост пустить…
Вдруг послышался высокий звук, прозрачный и чистый, как струя ледяной воды, и такой тонкий, что в ушах зазвенело. Это дрожала под резцом сталь, это проснулась душа металла.
– Запел, - ласково сказал рабочий.
– Перекаленная заготовка попалась, а «Буш» обрадовался.
– И, отведя резец, он нажал на красную кнопку «стоп» на колодочке управления.
Директор ушел, а парторг остался. Он улыбнулся Косте, как видно узнав его. Теперь лицо у Сергея Степановича было не такое бледное, как раньше, бородку он сбрил, в глазах у него светилась живая усмешка, и всем этим он напомнил Косте его брата.
– Здравствуй, снайпер молотка!
– сказал парторг.
– Недаром ты съездил на филиал. Помог полярникам, спасибо! Мне звонил оттуда комсомолец Полянчук. Просил, чтобы я помог тебе закрепиться за филиалом. Ты привез письмо от начальника филиала? Где оно?
Рука Кости коснулась пакета, лежавшего в кармане ватника, и тотчас же отдернулась, будто обожглась.
– А что мне на филиале делать!
– сказал он, испуганный и несчастный.
– Там уж снайперов полно… Обойдутся…
– Он давно за станок просится, - вмешался Герасим Иванович.
– Вы уж, Сергей Степанович, у меня кадры не отбирайте. Каждый человек на счету.
– За станок хочешь?
– сказал парторг, внимательно вглядываясь в лицо Кости.
– Из учителей в ученики идешь? Мешать не буду. Не каждый так может… Если ты можешь, значит, расти будешь. Расти, парень!
– И он ушел прихрамывая.
– Герасим Иванович, вы меня на этот станок поставьте!
– умоляюще проговорил Костя, указав на станок, который только что так звонко с ним поздоровался.
– Все они на один манер, - ответил мастер.
Костя понял это как согласие.
Так вот как сложилась судьба станков. Когда фронт приблизился к заводам, люди спешно погрузили оборудование в вагоны и увезли его в уральские и сибирские города. Незнакомые люди выгрузили станки, и вдоль полотна железной дороги вырос «железный кустарник».
Потом началась осень, и дождь поливал станки; потом пришла зима, и снег засыпал их. Но советские люди, не глядя на мороз и пургу, строили новые цехи и заводы. Они отогрели станки, отремонтировали их, смазали, укрепили на фундаментах и подключили к энергии. Сначала станки были некрасивые, ржавые, с облупившейся масляной краской, но люди сняли ржавчину наждачной шкуркой, покрасили станины, и вот мальчику в длинноухой шапке кажется, что «Буш» - это очень красивый, даже необыкновенный станок. Он, Костя Малышев, - хозяин этого замечательного станка, хозяин стеллажа для готовых деталей, хозяин инструментального шкафчика! Чудеса!