Малышок
Шрифт:
В боковушке Костя повернул выключатель и сразу встретился со взглядом Севы. Положив под топчан лыжи, он присел на табуретку снять валенки, а Сева упорно следил за ним: глаза на осунувшемся лице блестели.
– Лежишь?
– спросил Костя.
– Нет, танцую…
– Болтаешь!
– обиделся Костя.
– Уж и поговорить с тобой нельзя!
– Малышок, постой, Малышок, не уходи!
– вскинулся Сева, когда Костя взялся за ручку двери.
– Все-таки скажи определенно: почему ты не хочешь вести нас в тайгу? Пойдем в тайгу!
– В голосе его прозвучала тоска.
– Пойдем! Мы решили с Колькой добыть золото,
Его голос, его слова тронули Костю.
– Глупо ты думаешь, - сказал он.
– Без твоего золота фронт обойдется, а без рук не обойдется. Мы оружия сделаем сколько нужно. Миша сказывал, наш завод «катюши» делает, а Большой завод уже много танков дает.
– Что ты понимаешь!
– отмахнулся Сева.
– Много ты наработаешь!
– Все одно никак нельзя с завода уходить, - стоял на своем Костя.
– Я слово дал полторы нормы вырабатывать. Понял?
– Значит, точка!
– криво усмехнулся Сева.
– Никогда ты полторы нормы не сделаешь. Видели мы сегодня, какой из тебя токарь. Жалкое ничтожество!
Как раз в эту минуту Антонина Антоновна позвала Костю пить чай. Сначала он пил чай сердито, а потом подумал: «Это Булкин все со зла говорит… Буду токарем!» А тут еще Катя прибежала от Леночки Туфик и сказала такое, что Костя и думать забыл о Севе.
– Малышок, мне надо с тобой поговорить. Зайди в гостиную!
– Принцесса растаяла!
– прошептала старушка.
– Иди уж!…
Смущенный Костя нерешительно переступил порог гостиной, куда до сих пор лишь иногда мельком заглядывал из кухни. Теперь он вблизи увидел всю роскошь галкинского дома: круглый одноногий стол, покрытый гарусной скатертью, ковровый диванчик, кресла в чехлах, на стенах - картинки в золоченых рамах, а на полу, возле топившейся печи, - медвежью шкуру. В уголке на столике стоял стеклянный ящик, в котором плавали золотые рыбки, - это было самое занятное.
На медвежьей шкуре сидела Катя с книгой в руках.
– Садись, пожалуйста, - сказала она.
– Это книга моего папочки о металлорежущих станках, видишь? Вот станок совсем как «Буш». Мы решили с Леночкой - всю ее прочитаем и станем квалифицированными токарями. Только нужно еще и математикой заниматься, а то тут есть всякие формулы. Хочешь учиться с нами? Я буду тебе все объяснять.
– Я учиться люблю, - согласился Костя.
Катя задумалась, глядя на огонь, шумевший в печке.
– Папа на заводе начальником термички был, - вдруг проговорила она.
– Тогда завод только запасные части для тракторов делал. Папа был самым лучшим инженером термообработки, его на другие заводы для консультации всегда приглашали. Он даже диссертацию писал. А Нина Павловна у него училась, сама ничего не умела… Если бы папа был на заводе, он в одну минуту показал бы, как «рюмки» калить, не то что Нина Павловна.
– И она пренебрежительно фыркнула: - Подумаешь, ученица Василия Галкина!…
Это напомнило Косте стычку Кати с Ниной Павловной. Для того чтобы переменить разговор, он сказал, погрузив пальцы в густую и жесткую медвежью шерсть:
– Добрый медведь, большой…
– Это папа его убил!
– подхватила Катя.
– Он на охоту ездил в лесничество, к моей тете.
– Она улыбнулась воспоминаниям.
– Папа за рулем в «газике» сидит, а Шагистый вместо пассажира. Важный такой, щурится,
– Она нашла на шкуре разрез и продела в него свой тоненький палец.
– Вот видишь, я правду говорю. У папы был длинный кинжал с костяной ручкой. Он его и на фронт взял - проклятых фашистов бить в самое сердце.
– А Митрий тоже на медведя с ножом ходил…
– Твой брат? Он на фронте? Ты писем не получал?… - спросила она и улыбнулась печально-печально.
– Скоро Новый год, Малышок! Знаешь что? Давай загадаем, чтобы в новом году все было так, как мы хотим. Сначала ты, а потом я. Говори, чего ты хочешь?
– Пускай наши всех фашистов побьют, чтобы Митрий домой вернулся, - немного подумав, высказал Костя главное желание.
– Хорошо! Теперь моя очередь… Только у меня есть три желания. Я тоже хочу - пускай война кончится… Раз! Пускай папочка скорее мне письмо пришлет, чтобы он сам, собственной рукой написал… Это два!
– Она помолчала и добавила, не отрывая глаз от огня: - Хочу быть самой первой стахановкой в городе и папе об этом написать, когда он сам мне напишет. Вот!
Под окном весело залаял Шагистый. Антонина Антоновна, вздремнувшая на теплой лежанке в кухне, спросонья проговорила:
– Кого бог шлет?
Катя впустила Леночку, и та на весь дом крикнула:
– Ой, скорее идем к нам! У нас Соня и Верочка из инструментального цеха. Они патефонных иголок принесли. Скорее, Катя, а то Новый год пройдет!
Получился маленький вихрь, в котором закружились Катя и Леночка, Катина шубка, ее беретик, - и сразу ничего не стало, в доме зазвенела тишина.
– Костенька, ты погляди - верно, девочки дверь бросили, - сказала Антонина Антоновна.
Он вышел в сенцы. Действительно, дверь была открыта, и на пороге стояла Нина Павловна, почесывая Шагистого между ушами.
– Меня прогнал с завода Сергей Степанович, - сказала она.
– Велел выспаться на весь новый год. Вот, забежала пожелать счастья.
– Она помолчала и подняла на Костю умоляющий взгляд.
– Малышок, Катя тебе ничего не говорила о письме? Может быть, она с тобой поделилась? Ведь она относится к тебе неплохо…
Что он мог ответить? Если Катя и получила письмо, то, судя по ее словам, не от Василия Федоровича. Но это была только смутная догадка.
– Загадывала она на Новый год письмо получить, - сказал Костя, чувствуя, что это и есть то самое, что нужно было знать Нине Павловне.
– Загадывала письмо получить? Да?
– с радостью и страхом спросила она, сразу ослабела и прижалась спиной к стене.
– Значит, он… он жив, ведь так? То письмо, которое она получила, может быть, не страшное? Но почему же она так изменилась? Все мысли спутались…
– Ты ступай домой спать, - серьезно и мягко сказал Костя.
– Получишь и ты письмо.
– Пойду, - покорно согласилась Нина Павловна.
– Спасибо тебе, ивдельский медвежонок. Ты сделал мне такой подарок! Пойду и буду думать, думать… Шагистый, славный пес, проводи меня, я покормлю тебя вкусным…
Шагистый взглядом спросил у Кости: «Можно? Не думай, что я делаю это ради похлебки или косточки. Разве можно отпустить ее одну - такую слабую и уставшую!»
– Ступай, хвостатый!
– разрешил Костя.