Мама по контракту
Шрифт:
— Кто, Клим? — ухмыляется Демид и качает головой, — Чтобы он пришел к человеку, из-за которого погибла его дочь, и что-то просил? Тем более, он не видеться хочет с Лесей, а забрать ее и воспитывать сам. На такое Лютый никогда не согласится добровольно.
— Он тоже считает, что Костя виноват в ее смерти?
— Да. И он абсолютно прав.
Прикрываю на секунду глаза, чтобы успокоиться и хоть немного переварить всю информацию.
— И что будет дальше? — спрашиваю я тихо.
— В смысле?
— Что будет, если я соглашусь? Я смогу увидеться с Лесей?
—
Звучит, как утопия. И я знаю, что это полная ложь. Опять. Демид врал виртуозно, с самого начала, а если не врал, то умалчивал правду. Забавно, что сейчас его слова звучали так, будто Рокотов сам в них верил. Но я помнила глаза этого человека, Клима, слишком хорошо. Этот холодный, расчетливый взгляд вряд ли забудешь. Он смотрел на меня, как на пустое место. Он уже все решил и свое решение уже сказал. Свидетелей не оставляют в живых.
— Хорошо. Я согласна, — говорю я, поднимая на Рокотова глаза.
Демид недоверчиво вскидывает бровь.
— Ты же понимаешь, на что соглашаешься? — уточняет он хмуро, — И что Лютого ты больше не увидишь?
— Я и не хочу его видеть, — отрезаю жестко, — Я только хочу быть с Лесей. Проблемы Лютого меня не касаются.
Рокотов медлит некоторое время, с подозрением оглядывая меня. Не отвожу от него полного решимости взгляда. Я для себя все определила.
— Ладно, — наконец кивает он, — Сейчас я тебя развяжу. Только давай без выкрутасов, Соня. Клим шутит не станет.
— Никаких выкрутасов и не будет, Демид.
Мужчина быстро находит какой-то осколок и разрезает веревки на руках. Как только они спадают на пол, принимаюсь растирать затекшие запястья. На них остались следы от врезавшейся в кожу веревки и теперь, наверное, не скоро пройдут.
— А Леся где? Она здесь? — спрашиваю дрожащим голосом, — Я не слышу, чтобы она плакала.
Рокотов молча смотрит на мои запястья, переводит взгляд на полные слез глаза и по непоколебимому решительному лицу проходит тень.
— Здесь. На втором этаже, там пару комнат, которые раньше административными были. В них чище, поэтому она там.
Киваю и опускаю голову вниз, украдкой вытирая слезы.
— Хочешь, я попрошу ее к тебе принести? — не выдержав, спрашивает мягко Демид.
— Правда? А можно? — вскидываюсь я, радостно и робко улыбаясь.
— Да.
— Идем. Подождешь внизу.
Он помогает мне подняться, осторожно и бережно придерживает за талию. И я ему действительно благодарна, потому что тело затекло, а после аварии от слишком резких движений неприятно звенело в ушах. В коридоре неподалеку действительно обнаруживается сваренная из металлических прутьев лестница, ведущая на второй этаж. Я остаюсь возле нее, а Демид поднимается наверх. Понимаю, почему он не побоялся, чтобы мне Лесю приказали принести. Только в коридоре было человек пять бандитской наружности, а сколько их на улице? А наверху, вместе с Климом? От такого количества народа не сбежать…
Сам Рокотов не спускается вниз, видимо, остался поговорить с Климом. Лесю
Потому что я знаю, что для меня это конец.
Улучаю момент, когда в коридоре остается только один охранник у входа, а остальные выходят на улицу, и подхожу к нему.
— Здесь нет туалета?
— Зачем тебе? — грубоватым прокуренным голосом интересуется бугай.
— Ребенок хочет. По-маленькому.
Он озадаченно хмурится, словно пытаясь что-то вспомнить.
— Только если за угол куда-то сходить. Есть ли здесь туалет — я вообще без понятия. Вроде нет его.
— Сводишь нас?
— Я не знаю. Надо у Клима спросить.
— Ты учти, памперса нет и одежды сменной тоже. Хочешь, чтобы ребенок простудился? Или, может, сам подержишь, подождешь, пока она описается, а я сбегаю разрешения попрошу? — продолжаю наседать я.
Судя по перекосившемуся от брезгливости лицу амбала, понимаю, что нет, вообще не хочет.
— Э-э… ладно, пошли, — хмуро отзывается он и распахивает передо мной массивную железную дверь.
Синхронно на нас оборачиваются все мужчины. Они стоят полукругом, курят и обсуждают что-то, но при нашем появлении разом замолкают.
— Ты куда ее повел? — подает голос тот, что стоит ближе всего ко мне.
— Да малая в туалет хочет. Отведу за угол.
— А. Смотри за девкой.
— Да куда она денется, — хмыкает деловито амбал и направляется следом за мной вразвалочку.
— Пошли вон туда? — спрашиваю, кивая на огромную стопку сложенных друг на друга бетонных плит, — Там вроде кустики и мусор какой-то валяется, нас хотя бы не видно будет.
Мужик недовольно хмурится, но все же кивает. Мы и правда здесь на виду, так что мой довод вполне логичный. Когда заворачиваем за гору заросшего травой мусора, я ставлю Лесю на ноги.
— Ты что, будешь стоять и пялиться, как маленькая девочка писает? А если я Климу скажу, что ты, как педофил, стоял тут и на его внучку смотрел? — возмущаюсь я. — Он тебе башку открутит!
Амбал ошарашенно моргает и выражение его лица становится по-детски обиженным, словно я его смертельно оскорбила. Но я не отступаю: стою, руки в боки, и прожигаю мужика взглядом. Он смачно ругается под нос и таки кивает:
— Только давай быстро здесь.
— Да быстро мы, быстро.
Делаю вид, что сейчас собираюсь снимать штанишки с Леси и амбал тут же поспешно заворачивает за угол плит, чтобы не мешать и, не дай Бог, не увидеть чего-то лишнего. Боится Клима, значит, настолько, что лучше нас без присмотра оставить. И это мне только на руку. Выжидаю ровно три секунды — на большее просто не хватает нервов. Хватаю малышку на руки и, стараясь наступать на чистую землю, чтобы не издавать шума, мышью крадусь к забору.