Мама, я демона люблю!
Шрифт:
Его руки накрыли мои. Мужчина прикрыл глаза, успокаиваясь.
— Сели?
— Конечно, она.
— Если это трепло выжило после заклятья Крика, я заставлю её проглотить собственные уши.
Я невольно представила картину.
— А почему не язык?
— Проглотить язык слишком просто. С ушами мероприятие всяко забавнее, — с готовностью пояснил он.
Ну уж нет! Нельзя дать ему сменить тему!
— Рок, что случится, если ты вернёшься в Подземье без меня?
Он щёлкнул пальцами и повёл плечами, будто вспоминая приятную мелодию. Поддавшись неслышным свирелям, заставил меня провернуться под рукой. Поймал, снова прижал спиной к груди. Уже без злости, нежно и тепло.
— А кто сказал, что я собираюсь туда возвращаться?
Я пыталась повернуться, чтобы посмотреть ему в глаза, понять, откуда веет фальшью, где демон солгал на этот раз.
— Я не верю тебе!
— Я пока в своём уме, кири. Сели наверняка сказала тебе куда больше, чем стоило бы. Она вообще умеет нагнетать обстановку. Знаешь, какая между нами разница?
Я предположила и тут же смущённо покраснела до корней волос: общение с демонами приличную девушку до добра не доводит.
— А разница в том, что Сели хочет там, внизу, устроиться наиболее выгодным образом. А я хочу устроиться как можно дальше от этого поганого места.
— А если за тобой придут? Что мы будем делать без договора, без магии?
Он хмыкнул, подвёл меня к статуе Лунной жрицы. И та будто бы подмигнула демону каменным глазом.
— По-моему, на нашей стороне перевес.
Я зажмурилась, изо всех сил пытаясь не высматривать на бледном ледяном лице презрение и укоризну:
— Я предала её, обидела…
— Что же это за богиня, если она не умеет прощать?
— Но я отреклась от богини и захотела продлить договор! Я выбрала тебя!
Рок отскочил, растопырил руки и поклонился, демонстрируя себя во всём великолепии:
— И кто тебя за это осудит? Я же великолепен! — в качестве последнего аргумента он повернулся обтянутой штанами филейной частью и маняще вильную ею.
И правда, кто за такое осудит? Разве Лунная жрица — не женщина?
По крайней мере, очень хотелось саму себя в этом убедить.
— Мы встретим все неприятности вместе?
— Конечно! Убежим, уедем, спрячемся там, где нас никто не найдёт. Завтра. С самого утра.
— Обещаешь?
Ну кто, кто в здравом уме требует честного слова от демона?
— Конечно. Я же не идиот, кири.
Глава 22. Демоны и демонята
Я идиот.
Проклятье, что я творю?! Самому смешно. Так смешно, что горло перехватывает от ужаса.
Вот он — последний день. Последний шанс. Нужно просто разбудить её, сказать, как мне страшно, признаться, что нету у меня никакого плана побега, да и разве можно скрыться от Подземья?
Пока ещё можно.
Она улыбается во сне. По-настоящему. Только для меня. Не горько, не показушно, чтобы все думали, будто девчонка гордится своим ведьминским положением. Я учил её врать, не показывать чувств. И что же? Неужели сам теперь об этом жалею?
Нет, ничуть. Эта улыбка — моя. Только моя. Пусть Триста и сама об этом не знает.
Она улыбается и смешно морщит нос, а я… А что я? Сумасшедший, каких поискать. Разве в моей жизни было мало женщин? Точно не помню, но думается, что достаточно. Тогда что не так с ней? С этой смешной, наивной, искренней, возмутительно честной девчонкой. Что она делает со мной?!
Что-то напугало её во сне: Триста сдвинула рыжие брови, стиснула одеяло в тонких пальцах. Я? Я собирался уходить. Но присел на край кровати и положил ладонь на её кулачок. Она лишь сжалась сильнее, а потом вдруг расслабилась и пробормотала:
— Не смей ко мне прикасаться, — и вопреки сказанному накрыла второй рукой мою.
Маленькая глупая ведьма. Ты с самого начала не знала, во что ввязываешься, верно? Как же тебе повезло, что на зов явился именно я. И как не повезло мне.
Подземье не любит ждать и, как бы ни было тяжело, уйти придётся. Полюбуюсь на её перечеркнувшие подушку волосы ещё совсем немного и уйду.
Я лёг рядом, вытянувшись вдоль её бока. Как тогда, когда превращался в кота. Она ни разу не прогнала меня, даже если злилась. Всегда пускала: что спрашивать с кота? А я лежал рядом и вдыхал… Нет, дышал её запахом. Дышал ею: ветром, играющим осенними листьями, ровным, спокойным лунным сиянием, прорезавшим мрак, в котором я давно уже обосновался. Я обнял её сзади и зарылся лицом в волосы на затылке. Стиснул зубы, чтобы не застонать: все сокровища мира, всю магию и все блага. Всё бы отдал всё лишь за то, чтобы растянуть это мгновение!
Она дёрнулась, готовая проснуться. Времени больше не осталось.
Я коснулся губами её виска, задержавшись чуть дольше, чем необходимо. Быть может, надеялся, что она откроет круглые серые глаза, глаза, которые, подобно прохладному источнику, спасали меня от терзающего каждое мгновение пламени.
Если она попросит ещё раз, я останусь. Не смогу сделать то, что задумал. Хоть и притворялся, но на деле никогда не умел ей перечить. И обязанности фамильяра здесь не при чём. Хорошо, что Триста этого не знает.
Пересохшее горло схватил спазм. Я всё-таки поднялся. У порога остановился, развернулся, стащил кожаную куртку, ощущая, будто сдираю кожу, по-воровски сунул в самый низ шкафа, прикрыв ворохом юбок.
И отправился умирать.
Они ждали. Они всегда ждут. Любят затаиться в темноте, следя голодными глазами, двигая беззубыми челюстями в надежде, что ты оступишься и сойдёшь с тропы, к ним. Я миновал низших, не удостоив их и взглядом. Голодный, пустой, сухой жар обдал ноги. О, как хорошо я помнил этот жар! Понимал, что снова окажусь среди них. Полный жизни, сил, чужого, напитавшего меня света, стану вкуснейшим кормом. Набросятся, присосутся, прилипнут к коже так сильно, что можно оторвать лишь вместе с мясом. Я уже проходил это: пытался бороться, сражаться, сопротивляться до последнего… Они только обрадуются: любой свет, брызги надежды, память — это Сила. Это то, чем питается Подземье. Для этого сюда затягивают одного глупца за другим.