Манящий запах жареной картошки
Шрифт:
— Дай мне подумать…
Через минуту он зашел в кухню попрощаться. Синий джемпер в полоску и с вырезом углом я подарила ему на Новый год. Он удивительно подходил и к цвету его волос, и к загорелому лицу — подчеркивал ясность взгляда, стройность фигуры.
— Милый!
Он пахнул в коридоре ароматом «Дюпон», тоже мой подарок, и скрылся в проеме двери. Я не могла удержаться, чтобы не посмотреть, как он спускается по лестнице.
На работу мне надо было к десяти. Еще было время, чтобы вымыть чашки, одеться, накрасить губы. Я выглянула в окно. Опять на улице какая-то влага — не то дождь, не то снег. Февраль. В Европе уже, должно быть, весна, а у нас не зима и не осень! А что, интересно, сейчас на Чегете?
Я уже была там один раз. Сережа об этом не знает, зато я помню эту поездку так, будто она состоялась вчера. Тогда тоже мел февраль, у меня были первые в жизни студенческие каникулы, в Москве стоял мороз, а в Минеральных Водах — семь градусов тепла, сухой асфальт и пробивающаяся на газонах травка. В горах же лежал снег — целые моря снега, а солнце было такое, что кожа на лице без защитного крема на другой же день вспучивалась ожогами. И я тогда еще совсем не умела кататься на горных лыжах.
— Ну и что, что не умеешь, — сказал мне человек, которого я тогда любила больше всего на свете. — На Чегете и научишься! Сейчас просто неприлично говорить, что ты не катаешься на горных лыжах!
— Но у меня их и нет!
— Возьмем напрокат!
Вадим был высокий, плечистый, чернобровый, ну просто Сережа сейчас, и даже подарок на Новый год я тогда сделала ему почти такой же — синий джемпер в полоску. Только вырез был не углом, а под горло. И Вадим носил тогда этот джемпер не с рубашкой, а прямо на голое тело, как тогда было модно.
Вадим… Что с ним теперь? Тогда на Чегете он был асом катания. Мало кто, кроме него, умел так лихо и одновременно элегантно спускаться с чегетских бугров. А я… Первые пять дней ползала с инструктором пешком по самому пологому участку, потом первый раз отважилась подняться на кресельном подъемнике, а уж то, с каким лихорадочным ужасом цеплялась я за проплывавший мимо меня бугель, чтобы попасть на самую макушку горы, наверняка веселило всю очередь, стоящую за мной. Тело мое было покрыто синяками, мышцы немилосердно болели, от разреженного горного воздуха кружилась голова и тошнило… В общем, Вадиму скоро надоело возиться со мной.
— Ну, ты покатайся немножко сама, — говорил он, отбуксировав меня на самую легкую горку. — А я спущусь пару раз в самый низ и приеду за тобой.
В самый низ по Чегету! Почти пять километров крутого спуска! Жуткие бугры на всем протяжении, огромная очередь на подъемник. Разве я могла помыслить спускаться за ним?!
— Встретимся в «Ае»! Посиди пока там! — кричал он, через некоторое время опять поднимаясь мимо меня.
Легко сказать — до этого проклятого кафе я еще должна была доползти!
Я видела эту картину словно со стороны — нескладная девчонка в немодной куртке, лихорадочно цепляющаяся палками за снег, во взятых напрокат, ужасно тяжелых ботинках «Полспорт», и рядом — Вадим. Он как раз купил себе красный комбинезон, шикарные горные очки и «Фишер» — круче марки лыж тогда еще не знали наши спортивные магазины. Он был похож во всем этом на принца Монако, который каким-то чудесным образом — возможно, по блату — в самый разгар сезона достал путевки на турбазу «Чегет» и взял с собой меня. Он успевал всюду — в бассейн и сауну, в концертный зал и бар, — и везде его, такого обаятельного и прекрасного, пускали без очереди. В то время как у меня хватало сил только на то, чтобы содрать с себя пропахшую потом одежду, в изнеможении повалиться на постель и затихнуть там, время от времени орошая слезами подушку в бессильном страдании от своей физической беспомощности.
И теперь ехать на этот Чегет хочет Сережа!
Как всегда, выходя из дома, я бросила взгляд в зеркало. Конечно, сейчас я уже не та смешная девчонка, но кто может знать, чем обернется поездка на этот раз…
Как я ни старалась отогнать неприятные воспоминания, те дни, что мы пробыли с Вадимом на Чегете, вдруг встали в памяти с такой ясностью, как будто я пережила их совсем недавно. А я-то думала, что все давно прощено и забыто? Неужели эта гора отберет у меня и Сережу?
Текучка на работе захватила меня целиком, и воспоминания отпустили. Но как только я вечером вышла из метро, мысли о поездке, непрошеные и нежеланные, снова ворвались в сознание.
— Неужели у нас в стране нет другого места для катания?
— Более подходящего пока нет, — объяснял мне Сережа за ужином. — На Чегете дешево и сердито. Там ты получишь такую практику, что никакая Швейцария тебе уже не страшна будет! И в конце концов, — добавил он, намазывая горчицей котлету из супермаркета, — не сможешь кататься на Чегете — поедешь на Эльбрус! Этот район — такое уникальное место, где две горы располагаются почти рядом. Если на одной что-то не подходит, до другой всего три километра на автобусе!
Я помнила это. Я ждала Вадима и на Эльбрусе. Три часа в одиночестве просидела там у подъемника, дожидаясь, пока он насладится прекрасными спусками в компании таких же прекрасных лыжников, как он. Да, что-то не лез мне в горло наш сегодняшний с Сережей ужин.
— Помоешь посуду, если я пойду лягу?
— Угу! Чаю тебе принести?
— Спасибо, не хочется.
По вечерам мы с Вадимом ходили пить кофе в фойе турбазы «Чегет», как она тогда называлась, или в бар, в котором всегда было полно народу, накурено и не протолкнуться. Колоссальным спросом пользовался дешевый коньяк местного разлива и кофе, сваренный на углях. Каждый день в кинозале крутили фильмы или шли концерты любителей попеть под гитару. Вадиму обязательно вечером надо было идти куда-нибудь «в люди». Еще одним развлечением публики было ночью ходить к какому-то сомнительному источнику якобы за минеральной водой — из простой металлической трубы текла слабой струей некая жидкость с металлическим привкусом — и целоваться на горной дороге под умопомрачительно яркими звездами.
«Милая моя, солнышко лесное! Где, в каких краях встретимся с тобою!» — завлекали барды девушек, подражая Визбору, а у тех замирали сердца в ожидании, закончится чем-нибудь серьезным их очередной горнолыжный роман или нет. Последний вариант встречался чаще. У меня же не было никакого желания даже накрасить глаза. Я чувствовала себя такой смешной и неуклюжей, что считала неприличным выпендриваться по вечерам. Завлекать, как мне казалось, могли с полным правом те девушки, которые наутро после вечерних бдений с удовольствием влезали в модные комбинезоны и негнущиеся ботинки, легко вскидывали на плечи тяжеленные лыжи и энергично, наперегонки, шагали к подъемникам. Потом, в полной мере наслаждаясь снегом и солнцем, они изящно порхали вниз, будто разноцветные бабочки, с бугра на бугор, часто давая значительную фору своим вечерним поклонникам с гитарами. Я же к этому избранному обществу не принадлежала. Я хотела только одного: чтобы Вадим накатался на этом Чегете на всю оставшуюся жизнь и мы как можно скорее вернулись в Москву. И там все пошло бы по-старому. Я стала замечать, что Вадиму на Чегете совершенно неинтересно со мной. Он перезнакомился там с массой народу, но прочнее всего сложились у него отношения с двумя девушками. Одна была в желтом комбинезоне, другая — в голубом. И обе катались не мне чета, на славу.