Марафон длиной в неделю
Шрифт:
Бобренок оставил убитого и подхватил чемоданчик. Видел, как от вокзала к нему бегут военные, среди них был и сам комендант. Он о чем-то спрашивал Бобренка, но майор, не вникая в произносимые им слова, распорядился отнести тело убитого в помещение. Сам же направился к патрульным.
Лейтенант с красной повязкой смотрел невидящими глазами в небо, на его лице застыло изумление. Наверно, он так и не успел осознать, что случилось. А солдат сидел на земле, держа автомат в руках, и кашлял. Должно быть, он больше испугался, чем пострадал, хотя на правом боку сквозь шинельное сукно уже проступала кровь. «Месяц
Бобренок поспешил в вокзальное помещение. По дороге оглянулся на мгновение: трамвай уже двинулся, позванивал, отдаляясь, люди начали расходиться от места, где только что лежал убитый с красной повязкой на рукаве.
Белобрысый лежал в комендантской комнате на скамейке. С него уже сняли шинель, и Щеглов внимательно разглядывал ее. Он знал свое дело, и Бобренок, одобрительно кивнув лейтенанту, занялся чемоданчиком. Замки щелкнули сразу, и чемоданчик открылся — рация была завернута в тряпку и промасленную бумагу, обычная немецкая рация, таких Бобренок видел-перевидел. Майор вытянул ее из чемоданчика. Кроме нее тут хранились запасные лампы и батареи. Бобренок постучал по дну, но двойного не было, не было и шифровального блокнота, вообще ничего, что могло бы заинтересовать контрразведчиков.
Бобренок вздохнул разочарованно. Видно, Щеглов сообразил, чем именно недоволен майор, потому что спросил:
— А вы чего хотели?
Пожалуй, этот вопрос снял в какой-то мере напряжение, до сих пор владевшее Бобренком, и остатки оцепенения. Он вдруг криво усмехнулся и ответил, как бы смирясь:
— Конечно, на что же надеяться?.. — Повернулся к коменданту, стоявшему у него за спиной, и сказал так, будто сам обвинял себя в случившемся: — Вот, майор, две смерти за пять секунд...
Комендант, по-видимому, решил, что Бобренок в чем-то обвиняет его, и попытался оправдаться:
— Лейтенант — патрульный выполнял свой долг.
— Несомненно.
— Но, мне кажется, вы не одобряете его действия...
— Это уже эмоции, — отмахнулся Бобренок. — Что случилось, то случилось... — Он мог бы сказать коменданту, что резидент, возможно, прятался где-то в толпе на вокзальной площади. Теперь он точно знает, что контрразведка вцепилась им в «хвост», и попробует забиться в какую-нибудь щель, как клоп, и вытянуть его оттуда — напрасный труд.
У них же осталось только два дня из назначенного командующим срока, два дня до конца недели, два маленьких дня, всего сорок восемь часов, а им удалось всего ничего. Пять дней пролетело совсем незаметно, словно это не марафон, а бег на короткую дистанцию, где только и успеваешь набрать воздух в легкие.
А может, он ошибается, никого не было на площади и резидент ждет белобрысого с рацией, ждет с нетерпением, ведь вчера должны были выйти в эфир из квартиры Грыжовской...
Впрочем, Бобренок все равно не мог ответить на эти вопросы, как бы ни ломал себе голову, потому и стал помогать Щеглову.
Они внимательно осмотрели карманы убитого. Документы: офицерская книжка, денежный и продовольственный аттестаты, командировочное удостоверение, согласно которому лейтенант Федор
Конечно, фальшивое, подумал Бобренок, но все же отдал удостоверение коменданту, чтобы тот немедленно связался с командиром или начальником штаба части.
Офицерская книжка и продовольственный аттестат не вызывали никаких подозрений, особенно аттестат с многочисленными пометками продпунктов. Бобренок был уверен, что он неподдельный, агенты, без сомнения, успели уже обменять у интендантов свои фальшивые бумаги. Впрочем, последнее слово о документах должна сказать экспертиза, и майор отложил их.
Собственно, в карманах так называемого лейтенанта Федора Гроша не было больше ничего заслуживающего внимания. Кошелек с деньгами (полторы сотни и мелочь), папиросы, кустарная зажигалка, сделанная из патронной гильзы, остатки бутерброда с салом, завернутые в пергаментную бумагу. Он был осторожен, этот гитлеровский агент, и не держал в карманах ничего компрометирующего.
Щеглов плюнул со зла.
— Вот и все... — сказал он, блеснув глазами. — Немного.
— Совсем немного, — согласился Бобренок. Майору тоже хотелось дать выход эмоциям, переполнявшим его, но, сдержавшись, он добавил: — Единственная зацепка — документ о командировке.
— Чистая липа.
— Согласен, однако иногда гитлеровская разведка использует наших офицеров, запутавшихся в чем-то или каким-то образом попавших к ним в сети.
— Как обычных информаторов. А этот Федор Грош — фигура явно не второстепенная.
— Конечно, все же тут есть хоть один шанс.
Но сразу выяснилось, что даже этого шанса у них нет. Комендант принес неутешительное известие: в части, куда был откомандирован лейтенант Федор Грош, и не слыхивали о таком.
Чтоб подсластить пилюлю, комендант предложил почти полную коробку «Казбека». Бобренок курил редко, однако первым взял папиросу и жадно затянулся.
— Все, — сказал он, — тут все, и следует доложить Карему. Может, вы, лейтенант?
Щеглову не надо было разъяснять тактический ход Бобренка: несомненно, полковник рассердится. Хотя в сложившейся ситуации виноватых не найти. Он, скорее всего, выругает лейтенанта, но ведь с того взятки гладки. Потом Карий разберется в ситуации, поостынет, и все получат по заслугам, а так — кому охота попадать под горячую руку?
Щеглов потянулся к телефону, однако Бобренок остановил его.
— Я пошутил, лейтенант, — сказал он, — и все шишки должны упасть на мою голову. Но мы спешили и, может, чего-то не заметили. Давайте еще раз...
Они вывернули карманы гимнастерки и обследовали буквально каждый шов, потом диагоналевые галифе агента, подпороли подкладку в шинели, и все же ничего не нашли. Бобренок готов был уже признать поражение, но вдруг увидел за швом вывернутого шинельного кармана скомканный клочок бумаги. Оказалось, трамвайный билет. Майор разгладил его на ладони и хотел уже присоединить к другим вещам агента, но на миг задумался и попросил коменданта:
— Не могли бы вы установить, на каком маршруте и когда продали этот билет? Хотя, — вдруг взгляд его оживился, — раз продают билеты, должен быть и учет их. Существует ли уже какое-нибудь трамвайное начальство?