Маргарита и Мастер
Шрифт:
– Один.
Далее, другая. Или другое место?
Но сначала поэт пояснит, кто за ними наблюдал, когда шалили на колесе, и позже, когда пошли в кусты, несмотря на то, что никто не обращал на друзей внимания:
Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай,
Приходит ли знакомая блондинка -
Я чувствую, что на меня глядит соглядатай,
Но только не простой, а невидима.
Невидимка! ясно. А дальше ясно и продолжение:
А вот он мне недавно на работу написал
Чудовищно тупую анонимку
Начальник прочитал, мне показал, а я узнал
По почерку родную невидимку.
Оказалась Невидимкой - нет, не тронутый я!
–
Эта самая блондинка, мной не тронутая.
Эта самая блондинка! У меня весь лоб горит.
Я спросил: - Зачем ты, Нинка?
– Чтоб женился, -
Говорит.
И значит, когда это произошло, решил:
– Одно из трех: она сама, ее вездесущая мать, или неизвестно кто, а скорее всего, сам Медиум, несмотря на все свои обещания:
– Не вмешиваться лично в мои дела.
Да, нет, конечно, Медиум не мог, это шутка. Легче предположить, что я сам это и сделал. А с другой стороны, сам я мог бы придумать это путешествие на Тот Свет, но осуществить его, очевидно, должен кто-то другой.
И Гусарская Баллада, которая сегодня, как она сказала:
– Попытаюсь, наконец, научиться готовить печеную картошку с морскими водорослями, если никто не может додуматься, как:
– Поймать настоящую стерлядь, или хоть форель с лососем.
– Я могу, - сказал Машина, - но знаешь почему не хочу?
– Подожди, сейчас попытаюсь догадаться, - сказала Гусарская Баллада во втором, но и так все помнят, поколении. Хотя первое тоже еще бегает, но мало. А с другой стороны, почему мало, если даже покойники, как говорится:
– Имеют право вмешиваться в ход событий, которые происходят не только на Земле и на Небе, но и:
– Под.
– И получается, действительно, все живы. Хотя предполагается, что Там, у Гадеса, люди живут, как в концлагере. Может и стоят там в той последней позе, которая застала их, как Маркиза де Сада, во время оно, а именно:
– Начал, - а кончить так и не успел.
– Но!
Но они же ж имеют возможность, как оказалось:
– Запросто шастать Из Ада.
– Ну, если предположить, что:
– Всё по-честному, - то как сказал поэт, предвестник бури:
– Данте к своей Алигъери запросто шастает в Ад, - то и вы к нам:
– Пажалте!
И для многих, хотя пусть и для некоторых сбывается третье, мечта их бывшей земной жизни, как-то:
– Не надо ни Покровских Ворот, ни расстрелов на Петровке в виде Дзержинского, а хочу быть:
– Директором Грибоедова, - и чтобы засняла меня последняя вспышка сверхновой с одним большим лососем, и одним большим осетром под мышками, окруженным благодарными слушателями, зрителями и читателями, в виде выпивающего, несмотря на это кораблекрушение, и продолжающего заказывать дикими криками:
– Де Воляй!
– Котлета по-Киевски!
– ибо до Конца Света так и не будет известно всем, что это одно и тоже. Ибо:
– Зачем нам Стейк по-Флорентийски?
– Он же дорогущий, как целая курица весом десять килограммов. Можно обожраться всей нашей партийной писательской организации, несмотря на отсутствие неблагодарных читателей. Ибо:
– Некоторые думают, что писателям и так хорошо, если их никто не ругает. Пусть жрут одних кур с маслом. Правда, таких, кто закажет Фляки Господарские уже нет - так сказать:
– Дожили:
– Больше уже не встает мир голодных и рабов, - лежит как курица на разделочном столе, и только думает еще:
– Что лучше сегодня:
– Опять Котлета по-Киевски, или опять, как в Национале, Цыплята Табака? А может все-таки лучше, как в Клайпеде, чтобы было всё фаршированно:
– Грибами?
– Сейчас подорожали даже Вешенки.
И вот именно по этой причине, что нам до сих пор подают здесь Цыпленка, фаршированного грибами:
– По старой цене, - СНС опять победила Кота Штрассе в соревновании за право:
– Кто первый написал книгу про Петра Первого и Аэлиту.
Она, конечно, не приписывала себе ничего сверхъестественного, но удивила благородством:
– Только после голосования, что Кот Штрассе, да, достоин быть писателем, но только чисто двух вариантов на выбор:
– Гекзаметром, как писал Гомер - имеется в виду в уме - Одиссею, или чисто по-русски:
– Пусть помучается с соцреализмом, - а то Кантами все горазды быть, - пусть по-пушкински, понюхает пороху, да послужит в гарнизоне, ибо:
– Гвардейцами мы все горазды быть, - продолжил Плинтус, которому была поручена эта честь:
– Развенчать свои мысли о себе Кота Штрассе, как вернувшегося из небытия Гоголя или Кафки, или этого, как его?
– А, да, Петра Первого, - которого все бы хотели написать, но не все заслуживают.
– А-А, - мяукнул Кот.
– А Аэлиту, - подхватил на лету Петухов-Цыпленкаф, - мы напишем коллектиф-фно.
– И добавил к ужасу некоторых:
– Можешь придумать конец этой невеселой истории.
– Почему невеселой?
– спросил Войнич.
И даже сама СНС испугалась:
– Я сама хотела его написать.
– Поздно, - мрачно ответил Кот, - я уже его запланшетил.
Все растерянно опустили руки, ибо было ясно:
– Что написано в интернете, то не вырубишь не только топором, но не купить за бабки.
– И знаете почему?