Маргарита и Мастер
Шрифт:
Но тут и возникает эта самая проблема, которую Номо Сапиенс не может осилить. Как-к?
Правда была так близко уже в Москве - Один, а теперь за этой, давно существовавшей правдой, надо:
– Возвращать-ся-я-я!
– Опять туда, в Галилею, но только теперь уже через Петушки.
Ибо что, я не знал, ни говорили мне добрые люди, что:
– Ветра в поле вам хватит позарез в Волге заместо кондиционера.
– Нэт, жарко - не мохгу. Душно.
– Воздуху, воздуху!
– На те воздух, попался. Ибо нет сил преодолеть это время - девять часов, которые надо бродить по Кой Кого в ожидании первой вечерней туда электрички.
– В кино, может сходить?
– Оно идет только полтора часа, и како здесь кино без вразумительного перевода, так только:
– Адын ужасно громкий звук.
И человек, как все сейчас:
– Не понимает смысла движения назад: в Галилею через Десятиградие, хотя ответ есть:
– Только здесь, в Петушках, стало ясно:
– Волга - нам не нужна вместе с ее кондиционером.
И более того, за девять часов до первой электрички, а потом еще и в ней, возможно, удалось бы понять, что:
– И вообще никакая тачка вам сейчас не нужна - вообще!
А то часто говорят, что евреи бродили сорок лет по пустыне, чтобы понять, а точнее, чтобы сдохнуть, а Другие уже сделают это черное дело:
– Опять ничему не поверят.
– Ибо дело не в том, чтобы одни ехали из Москвы в Петушки, а другие обратно, а измениться должен Тот же Хомо Сапиенс, он должен стать Двойным, способным путешествовать не только Туда, но и:
– Обратно.
А так:
– Сколько ни думай в Москве: надо ли покупать Волгу в Кой Кого - бесполезно, также бесполезно, как просто так - чтобы только потянуть время - бродить по пустыне:
– Необходимо обязательно перейти это море обратного пути, чтобы понять:
– Жара не вечна, - ибо только в Петушках подует холодный ветерок, вестник существования правды. Осталось только самое трудное:
– Идти на эту, казалось бы, бессмысленную встречу в Галилею, ибо что это за встреча? А это та же самая встреча в Галилее Иисуса Христа с Апостолами, которая:
– Уже БЫЛА.
– Это возврат в Прошлое.
Понять это можно только, поняв, что доказательство Веры и Воскресения находится не перед нами, а мы также и:
– У-ча-ст-ву-ем.
– Поэтому и:
– Не надо никаких доказательств, - просто:
– В белом плаще с кровавым подбоем, - ибо вы на месте, так сказать, преступления своей собственной персоной.
Поэтому и открывается занавес сразу на первой странице, на Чистых Прудах с теплой апельсиновой газировкой, потому что расправляются складки прошлого, рассеивается пелена, скрывавшая Реальность.
Галилея, как Раньше, перед нами, ибо:
– Мы в ней.
– Участники.
Поэтому требование: доказать, заведомо предполагает невозможное:
– Увидеть События Прошлого - Со Стороны.
– А надо перейти на Вторую Скрижаль Завета, как перейти непроходимое море, по зову Моисея:
– Кто Господни!
– Ко мне.
И именно так написана Мастер и Маргарита Булгакова:
– Читатель может присутствовать при Воскресении, - даже если его там нет напрямую. Ибо:
– Напрямую Воскресение и нельзя увидеть, а только:
– Из событий будущего.
– Которое и будет, как возвращение Апостолов в Галилею на Встречу с Иисусом Христом, возвращение в Прошлое, в Воскресение.
– Встречает, значит, Робинзон Крузо Пятницу, ну, и туды-сюды: живут вместе. Приходит корабль, и прежде чем пропустить их, так сказать:
– По трапу на борт, - помощник капитана спрашивает:
– Сколько вас?
– Двое.
– Точно?
– Да, точно, - встряет и Пятница.
– Нет, точно, или совсем точно?
– пытается выяснить истину помощник. Может между вами было что-то?
– Да вы что?!
– возмутился Робинзон я этим делом не занимаюсь.
– А она?
– Она?
– А вы думали - это мужик?
– Честное слово не знал.
– Вот так и вы, - закончил свою вступительную речь Михаил, - только приехали, а уже телку подходящую себе ищете, а у вас здесь живет, как поется в песне:
– Жена законная-я.
– Вы меня с кем-то спутали.
– Ну, ты Электрик?
– спросил Штрассе.
– Не меньше, чем Эдиссон.
– Нет, вы точно Электрик?
– спросил Майор.
Они трое с трудом вычислили, куда причалил прилетевший из Амэрикэн Электрик, инкогнито, и оказалось это Грибоедов, а уж:
– Мы, - сказал Майор, - везде тебя обыскались - и в Метрополе, дали на чай семьдесят пять долларов, и в Балчуге Кемпински сто, хотели еще где-нибудь дать, в Пекин уж намылись, но там сказали:
– Уже несколько десятилетий, как закрыто на ремонт, а работает только небольшой Зайчик.
– Зайчик?
– переспросил Штрассе.
– Я сказал Зайчик?
– запутался швейцар, ну и из-за своей же ошибки, что надо было просто сказать:
– Зальчик, - тут же почти раскололся, мол, были-с, но отчалили-с из-за недостаточной престижности в Грибоедова, который из-за своего Невообразимого Чацкого не стареет никогда, ибо и дураков, чтобы не понимать его рождается не меньше.
– Что значит: не меньше?
– спросил сурово Германн Майор.
– Ну, в том смысле, что и умные-то тоже рождаются, куда им деваться, - ответил швейцар. И как говорится:
– Не из Масонской Ложи ли он был, как муж-дворецкий Графини, убиенной нечаянно вот таким Германном с немецкими корнями из Золотого Камня с Розой.
– К счастию:
– Не Люксембург.
– Откуда была та, лучше даже не говорить.
– Хотя, скорее всего, позже, но придется. Ибо не было бы и Ле-штрассе, Три, если бы эта Роза Люксембург и ее подруга Клара Цеткин не прислали своих сатрапов строить мост чрез пролив Лаперуза на эту самую Ле-штрассе, 3.