Мариэль. Замок в ипотеку
Шрифт:
— Ты хорошо подумала? — удивился Луисцар.
— Мне важен ты, Луис, — ответила она, мысленно молясь, чтобы за эту неделю память расы восстановилась.
— Ладно, — пискнула Тальина, в глазах которой мелькнул радостный огонек. — Неделя пролетит быстро…
…И неделя пролетела быстро!
Благодаря телепортационной капсуле Мари и Луисцар побывали в горах и на море, провели два дня на необитаемом острове, посетили самый большой в Опретауне музей, не пропустили маскарадный карнавал и праздник Семи, когда опреты устраивают пышное торжество в самый длинный день в году и наблюдают потрясающее
— Никакой паук не помешает нашему с тобой уединению, — с улыбкой промурлыкала Мари, целуя взволнованного жениха.
Вечера они проводили у камина или костра, любуясь танцующими языками пламени, слушая треск хвороста и звуки природы, вдыхая аппетитный дымный запах, а ночи посвящали друг другу, занимаясь любовью до самого рассвета. Луисцар всегда был мил и романтичен. Раньше Мари не верила в существование таких мужчин, а теперь радовалась, что ошиблась. Несмотря на то, что ей приходилось привыкать к нему и иногда тормошить его, она была счастлива. Больше никакой ипотеки, никакой нервотрепки на работе, никаких забот о будущей пенсии. Луисцар положил у ее ног целый мир, и Мари стала понимать, почему так разозлилась Лейсандра. Она вовсе не любила Луисцара. Она хотела богатство и власть, упавшие с неба. Вернее, сброшенные Тальиной. Луисцар заслуживал лучшего. Пусть он был скучен, сдержан и порой странноват, но у него было доброе, чистое сердце.
Каждый день в памяти Мари всплывали новые воспоминания расы. Она видела людей с разноцветными светящимися волосами — палал: те, кого она запомнила, будучи малышкой. Она все чаще слышала голоса родителей и даже ощущала их запах. Она погружалась в радужный мир, где царила гармония и любовь. Но вместе с этим периодически Мари испытывала жгучую боль, видела огонь и слышала крики, мольбу о помощи. Однажды во сне она едва не задохнулась от едкого запаха гари. Успокоивший ее Луисцар до утра не сомкнул глаз, охраняя ее сон и все время гладя ее по голове. Наутро она вознаградила его жарким сексом, медленно перетекшим в обед и ужин.
— Луис, — заговорила Мари, спиной прижимаясь к его обнаженной груди и глядя на полыхающий камин, — Нэим общался с палал?
— Не знаю. Все может быть. Он же сотрудник Ордена. А почему ты спрашиваешь?
— Мне кажется, я видела его раньше.
— Тебя это беспокоит? — спросил Луисцар, прижимая ее к себе.
Она пожала плечами, теряясь в однозначности ответа.
— Мне не нравится затея с блоком памяти расы. Ведь это мое наследие. Что я буду говорить детям, когда они спросят о своей крови? Что я струсила?
— Что ты посвятила себя семье, — улыбнулся Луисцар и поцеловал ее в шею.
— Щекотно, — хихикнула Мари и, развернувшись, забралась к нему на колени. — Ты никогда не стригся? — Она запустила пальцы в волосы на его затылке.
— У опретов это как-то не принято, — смутился Луисцар. — А что? Не
Мари засмеялась:
— Луис, я заранее извиняюсь за то, что сейчас скажу. У тебя классные волосы. Опреты могут ими похвастать. Но у меня всегда было специфическое отношение к парням с длинными волосами. Я обходила их стороной.
— Почему?
— Ну-у-у… У меня они ассоциировались с рок-н-рольщиками, хиппи, геями, наркоманами.
Луисцар застыл и, едва шевеля губами, промолвил:
— Я натурал и не наркоман.
— Отлично! Осталось проверить тебя по первым двум критериям.
Луисцар не шевельнулся, будто его заморозили.
— Эй, ну ты чего! — Мари чуть толкнула его в плечо. — Я же шучу! Я люблю тебя таким, какой ты есть. — Она прильнула к его губам, и он начал расслабляться.
Появившиеся словно из-под земли флиомы заставили полуголую Мари взвизгнуть и прикрыться простыней.
— Вы офигели?! — возмутилась она.
Блин и Стон отключили свои капсулы и переглянулись.
— Император Луисцар, — хрипло обратился Стон, протягивая ему небольшой свиток. — У нас для вас новости из Ордена. Совет принял решение о вашей с Мариэль свадьбе.
Он взял свиток и, поднявшись на ноги, спешно развернул его.
— Ну? Что там? — не терпелось Мари. — На какое число они назначили церемонию? Мы успеем с приготовлениями?
Луисцар вмиг побледнел. Опустив свиток, он безрадостно взглянул на Мари, отчего улыбка сошла с ее лица.
— Совет отказал нам в браке, — дрогнувшим голосом сообщил он.
Флиомы, не задерживаясь, телепортировались обратно, а Мари медленно встала и выпрямилась перед Луисцаром, по-прежнему прикрываясь простыней.
— То есть? — переспросила она, нахмурившись. — На каком основании?
— В качестве гарантии предотвращения потенциальной угрозы измены от полукровок опретов и палал.
— С чего они взяли, что наши дети обязательно будут изменниками? — поразилась Мари. — Это идиотизм!
— Мари, тише! — попросил ее Луисцар, испугавшись ее громкого заявления.
— Не закрывай мне рот! — Она развернулась, подобрала с пола свою одежду и принялась торопливо одеваться. — Совет обрекает нас на одиночество из-за того, что, возможно, никогда не случится! Дети — это отражение родителей. Как они могут стать преступниками, если мы будем прививать им законопослушный образ жизни?
— Мари…
— Нет, дай мне сказать! Неужели ты согласен с их решением? Это же нелепо, Луис! Какой болван его принял?
Глаза Луисцара округлились.
— О какой справедливости Совета может идти речь, когда он просто всеми манипулирует? — добавила Мари. — Сначала меня подтолкнули отказаться от памяти расы, навешав мне на уши лапшу про суицидника из Ордена, продавшего аглам бомбу мирового масштаба! А теперь мне запретили выходить за того, с кем меня запечатлела Вселенная? За того, кого я люблю больше жизни?
— Мари, ты подписываешь себе приговор, — прошептал Луисцар.
— Чем? Тем, что говорю правду? Я начинаю подозревать, что Орден замешан в уничтожении моей расы. И чтобы окончательно смести нас с лица Вселенной, меня хотят оставить без детей! — Не успел Луисцар ответить, как Мари заявила: — Мы возвращаемся!