Марина и цыган
Шрифт:
– Тихо, это я! Они совсем рядом!
И действительно: не обнаружив никого в доме, мои преследователи сначала рассыпались в поисках меня по двору, а потом начали прочёсывать сад. Димка же приоткрыл калитку и, окинув взглядом огород, снова захлопнул её.
– Ищите лучше! Она где-то здесь! Я её только что видел! – донёсся со двора голос Синеглазого.
Мой спаситель бросил на меня быстрый взгляд и я, сжав кулаки, прошептала:
– Предатель!
Деревенские и дядька продолжали поиски ещё некоторое время, после чего их голоса постепенно смолкли. Сходив на разведку, цыган сообщил мне:
– Они ушли, можешь вернуться. Только запри двери
Простившись с ним, я вернулась в дом. Внутри он имел такой вид, словно по нему пронёсся ураган: половики были скомканы, дверцы буфета и шифоньера – распахнуты настежь, а стол и стулья находились не на своём обычном месте. Пока я навела на скорую руку порядок, на улице стемнело, а включать свет было нельзя. Чтобы не сидеть в пустом тёмном доме, я прихватила с собой «Графа Монте-Кристо» и забралась на чердак. Там заперла с внутренней стороны двери и люк и завесила окно тёмной тканью. Обезопасив себя таким образом от всяких неожиданностей, я зажгла свечу и, устроившись в углу на охапке сена, углубилась в чтение. Однако, время от времени отвлекаясь от приключений бывшего узника замка Иф, я мысленно возвращалась к моему Защитнику. Вспоминала его сильные руки, ласковый голос и туманившийся печалью взгляд. Тем не менее, хотя он не давал к этому ни малейшего повода, меня всё время в его присутствии охватывала какая-то странная робость. Возможно, здесь сыграл свою роль внушённый с детства подспудный страх перед цыганами.
В конце концов, чтение мне надоело и я решила пойти выяснить отношения с деревенскими. В самом деле, не век же прятаться от них на чердаке? Немного подумав, я переоделась в свой «цыганский наряд» и, захватив с собой магнитофон, вышла из дома. Деревенские сидели на скамье и о чём-то громко спорили, причём Женьки среди них не было. При моём появлении все сразу умолкли. Придерживая рукой шаль, я уселась напротив них на спиленное дерево. Первым нарушил тишину Вадим. Вызывающе глядя на меня, он стал декламировать:
Гляжу, как безумный, на чёрную шаль
И хладную душу терзает печаль.
Когда легковерен и молод я был,
Младую гречанку я страстно любил…
. . . . . . . . . . . .
Молча выслушав до конца стихотворение Лермонтова, я, воспользовавшись возникшей паузой, включила магнитофон:
Любила очи голубые,
Теперь влюбилась в чёрные!
Те были милые такие,
А эти – непокорные!
Едва песня закончилась, на мгновение снова наступила тишина, словно затишье перед бурей. Потом Синеглазый поднялся с места: заметно было, что ему стоило огромных усилий сохранить внешнее спокойствие:
– Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого!
– Где же твой защитник? Или он бросил тебя? – добавил он, пытаясь придать своему голосу насмешливость.
Я тоже встала. Внезапно лицо Вадима изменилось: его взгляд был прикован к чему-то за моей спиной.
– Ещё один шаг – и я за себя не ручаюсь, - спокойным или, даже, каким-то безразличным тоном произнёс цыган.
Синеглазый побледнел, однако самолюбие не позволило ему уступить. Тогда мой Защитник тоже сделал шаг ему навстречу. Теперь он стоял рядом со мной и я краем глаза заметила, как его рука потянулась к кнуту, заткнутому за ремень. В это время дружки Вадима, наконец, вышли из оцепенения и поспешили к нему на помощь, пытаясь обойти цыгана с флангов. Опасаясь, как бы они не взяли реванш
– Дай мне!
Мгновение поколебавшись, тот вложил кнут в мою ладонь. Крепко стиснув пальцами рукоять, я взмахнула кнутом, который со свистящим звуком рассёк воздух. Раз – его конец обвился вокруг Фединой шеи и тот, потеряв равновесие, грохнулся на землю; два – Димка, охнув, схватился за плечо и отскочил в сторону; три – Эдик поспешно уполз обратно в кусты.
– Теперь я! – отрывисто бросил мой Защитник.
Захлестнув петлёй шею Вадима, он потянул кнутовище к себе и его противник вынужден был сделать несколько шагов вперёд.
– Что же ты замолчал? – в упор глядя на него, насмешливо поинтересовался цыган. – Или у тебя язык к гортани прилип? Ты ведь так хотел меня видеть!
– Убери кнут – и тогда посмотрим, кто кого, - бросив на него полный ненависти взгляд, прохрипел Синеглазый.
Тогда цыган освободил его шею от кнутовища и, намотав последнее на рукоять, заткнул за пояс. После чего просто сказал:
– Я готов!
В этот момент, когда они молча примерялись друг к другу, как никогда, стал заметен контраст в их внешности: у Вадима глаза горели синим пламенем, лицо же сравнялось по цвету с белокурыми волосами, а у цыгана взгляд был подобен молнии, точёный же профиль в обрамлении чёрных кудрей – ужасающе прекрасен. Но едва соперники стали сходиться, как я тут же встала между ними.
– Если ты коснёшься его хотя бы пальцем, то считай, что с этого дня мы незнакомы! – твёрдо заявила я Синеглазому.
После чего, обернувшись к моему Защитнику, положила руку ему на плечо:
– Уйдём отсюда!
– Ну, что же, скажи спасибо ей! – недобро взглянув на своего соперника, бросил цыган.
В ответ Вадим рванулся было к нему, но я остановила парня взглядом. Всю дорогу до моего дома мы молчали и только у ворот цыган сказал:
– Они не оставят тебя в покое: нужно уходить!
– Но куда? – я устало вздохнула. – В Чижово мне нельзя – там Женька, а в Звонарёвку идти поздно. Разве что, в табор?
Мой Защитник невольно улыбнулся:
– Там было бы безопаснее всего!
Затем его лицо вновь сделалось серьёзным и он предложил:
– Давай я отведу тебя в село. Не бойся, Женька сегодня не будет ночевать дома.
Поймав мой удивлённый взгляд, он отвёл глаза в сторону:
– Не спрашивай, почему…Я дал ему слово, ещё раньше!
Пока цыган ждал меня во дворе, я, не включая свет, наспех собрала сумку и переоделась в джинсы и «газетку». Затем заперла дверь на замок, спрятав под порогом ключ на тот случай, если вернётся дядька, и мы отправились в путь. Во избежание всяких неожиданных встреч я и мой спутник сначала двигались по дну оврага, потом пересекли рощу и, наконец, выбрались на дорогу, ведущую в Чижово. При этом я старалась держаться поближе к лесу, рассчитывая, в случае чего, скрыться там под покровом быстро сгущавшейся тьмы. Вероятно, заметив мои ухищрения, цыган вздохнул и печальным голосом произнёс:
– Ты всё-таки ещё боишься меня!
– Нет, ты ошибаешься! – желая доказать правдивость моих слов, я взяла его под руку.
Тогда, повернув ко мне голову, он с улыбкой спросил:
– Почему же ты дрожишь?
– Из леса тянет сыростью.
На самом деле вечер был очень тёплым и даже душным. Но мой спутник не стал уличать меня в обмане и только мягко заметил:
– Поверь, рядом со мной ты в полной безопасности!
– Мои опасения вполне обоснованы: всё-таки, ты – мужчина, а я – женщина!