Марина и цыган

Арк Ева

– Не дёргайся! – насмешливо произнесла я, приставив финку к его горлу. – Ты, кажется, хотел увидеть моё лицо?

Парень промолчал.

– Так смотри же! – отработанным движением я сорвала с себя маску и шляпу с париком, и освобождённые волосы волнами рассыпались по моим плечам.

Тотчас же по толпе пробежал лёгкий трепет:

– Смотрите, Маринка!

– Где?

– Это она?

– Не может быть!

– Так что же ты хотел мне сказать? – продолжала я издеваться над Вадимом.

Однако тот плотно сжал губы и, отведя взгляд,

стал смотреть в другую сторону. Тогда, спрятав нож, я пошла прочь, провожаемая взглядами потрясённых зрителей. Тем не менее, неудовлетворённая жажда мести ещё продолжала пылать в моей груди. Поэтому, забрав из кустов пакет с вещами, я решила вернуться в Святошино, чтобы обнести сад Вадима. Но едва успела потрусить одну яблоню, как из-за забора до меня донеслись знакомые голоса. Это были Женька и Синеглазый. Спустившись с дерева, я подкралась поближе.

– Ты уверен, что он был там? – остановившись возле ворот, спросил у дядьки Вадим.

– Ручаюсь! Я узнал его! – твёрдо ответил тот.

– Куда же он делся?

– Об этом знают только он и она!

– Ты думаешь…, - начал было Синеглазый и остановился на полуслове.

– От моей племянницы можно ожидать чего угодно!

После этого они разошлись, а у меня вдруг пропало желание продолжать начатое. «Ладно, хватит с него одной яблони!» - подумала я и отправилась домой. В окнах уже не горел свет, а двери были заперты изнутри: мама с братцем давно спали. Проникнув в сени через чердак, я вошла в горницу и, сложив одежду в сундук, тут же завалилась спать.

День 20 Как Женька с деревенскими шпионил за мной, а также о появлении на сцене Защитника и моём бегстве с ним в Чижово

Рано утром, когда мама с Толиком ещё спали, мне захотелось прогуляться по саду и заодно посмотреть, не созрели ли бабушкины груши. Каково же было моё удивление, когда я не обнаружила на дереве ни единого плода. До сегодняшнего дня мне даже в голову не приходило, что кто-нибудь посмеет покуситься на наш сад. Обойдя вокруг дерева, я обнаружила на влажной от росы траве ещё совсем свежий огрызок: оказывается, вор ненамного опередил меня. Тогда я решила выйти на улицу и посмотреть, не осталось ли там каких следов. И в самом деле: возле скамейки валялся ещё один огрызок. Устремив взгляд в землю, я неспешно двинулась вперёд по дороге и вскоре на обочине нашла третий огрызок. Следовательно, я двигалась по верному следу! Добравшись до обычного места сбора деревенских, я увидела Вадима, который сидел на лавке и курил. Причём на коленях у него лежала целая куча краснобоких груш.

– Доброе утро! – как ни в чём не бывало, поздоровалась я с Синеглазым.

Тот молча кивнул.

– Не угостишь ли меня? – спросила я, небрежно кивнув на плоды.

Вадим также молча протянул мне грушу. Поблагодарив парня, я надкусила её и сказала:

– Сладкая! Не подскажешь, где ты их нарвал?

– У тебя в саду, - последовал его спокойный ответ.

– Ай-я-яй! Это нехорошо с твоей стороны! –

укоризненно заметила я, перекладывая груши с его колен на свои. – Если бы ты попросил у меня – неужели бы я тебя не угостила?

Вадим снова ничего не ответил. Однако мне не понравилось то, что при этом он запустил глаза в вырез моей маечки.

– Я люблю, когда люди смотрят мне в лицо!

Мои слова возымели действие и Синеглазый, наконец, оторвал взгляд от моего декольте. Тогда, поднявшись со скамьи, я небрежно кивнула ему:

– Всего хорошего!

Воспользовавшись тем, что мама и Толик умывались во дворе, я забралась в дом через окно с улицы и, спрятав груши, сделала вид, будто только что вернулась из Чижово. Во время завтрака, отпивая из чашки маленькими глотками горячий кофе, мама сказала:

– Марина, я уйду сейчас с Толиком к тёте Наде и пробуду у неё до нашего отъезда. А ты тут сделай уборку и собери свои вещи…

Не успела она закончить свою фразу, как с улицы донёсся шум мотора и братец, подбежав к окну, сообщил, что подъехала машина.

– Это, наверно, Иван Михайлович! – мама поспешно поднялась из-за стола, поправляя на ходу причёску.

– Здравствуйте, родственники! Как живёте? – весело спросил, войдя в комнату, муж тёти Нади.

– Здравствуйте! Спасибо, хорошо! Присаживайтесь к столу! – засуетилась мама.

– Спасибо, я только позавтракал! – ответил ей зять. – А я за Вами, Вера Анатольевна!

– Напрасно Вы беспокоились! Мы бы и сами дошли!

– Ну, что Вы, зачем же идти по жаре в такую даль? А мне это ничего не стоит!

– Здравствуй, племянница! Всё хорошеешь? – подмигнул затем Иван Михайлович мне. – Пойдём, поможешь – я вам тут немного продуктов привёз.

– Ну, зачем Вы, Иван Михайлович…, - смущённо произнесла мама.

– А как же, по-родственному надо помочь, чтобы моя племянница на деревенских харчах не похудела! – отшутился тот.

В машине Ивана Михайловича оказались три килограмма сала, пять килограммов свинины, ящик винограда и двухлитровый бочонок мёда.

– Ну, сало не пропадёт! – заметил муж тёти Нади после того, как мы перетащили всё это в погреб. – А вот свинину надо посолить. Впрочем, племянница, мне тебя учить не надо!

Тем временем мама отчитывала Толика, который успел уже перемазаться виноградным соком. Заставив его умыться и надеть чистую рубашку, она, наконец, уселась с моим братцем на заднее сиденье машины.

– Смотри, Марина, веди себя хорошо и слушай бабушку, - напутствовала на прощание меня мама. – Не скучай, скоро увидимся!

– До свидания, племянница! Заходи в гости! – прокричал мне сквозь шум мотора Иван Михайлович.

Шофёр дал газ и они уехали. Тогда я принесла из горницы магнитофон и, усевшись на скамью под домом, стала слушать музыку. В этот момент ко мне подошли деревенские, которые наблюдали за сценой моего прощания с родственниками с соседней скамейки. Однако я, не обратив на них внимания, подпевала вполголоса магнитофону.