Мариона. Планета счастливых женщин

Грез Регина

— Я не хочу привыкать к страданиям, это жестоко!

— Так тебя никто и не заставляет. Вот нож — убей себя и все сразу закончится. А вон на столбе веревка, ее конца как раз хватит, чтобы дважды обернуть вокруг твоей тощей шеи. Иди… чего же ты медлишь или тебе снова страшно? Что останавливает тебя сейчас? А, может быть, это и есть твой пресловутый смысл?

— Сколько нам еще идти, вот что я хочу знать.

— Не знаю на счет тебя. Я-то уже пришел. А вот ты, поступай, как хочешь.

Гордас растерянно оглянулся вокруг.

— Ты бросишь здесь меня одного?

— А разве нас когда-то было двое? Посмотри-ка внимательней.

— Куда посмотреть… что… что такое…

Гордас принялся тереть руками глаза, но зрение померкло — неподвижная фигура Садовника перед ним будто осунулась и уменьшилась, длинный некогда плащ его превратился в истлевшие лохмотья. Шалок выпрямил дрожащие ноги и, рывком поднявшись с колен, присел на каменную плиту рядом со своим проводником. Осталось лишь сдернуть с него капюшон и увидеть наконец истинный облик своего недавнего собеседника — высохший труп, готовый рассыпаться при малейшем неловком прикосновении.

Не возможно было поверить, что эта дряхлая мумия еще недавно двигалась и даже говорила. Гордас глухо застонал и ничком свалился на землю, а потом принялся в бешенстве кататься по ней, загребая полные ладони песка. Обессилев, мужчина приподнялся на локте и еще раз вгляделся в размытые черты мертвеца.

Сколько же лет он сидит неподвижно на своем каменном ложе… И какая сила заставляет это иссохшее тело подниматься и пестовать свой костяной сад… Чья извращенная воля не дает покоя усопшему, и кем был он при жизни — магом или правителем? А, может, жрецом древнего народа, прежде населявшего эти земли… О том знают лишь желтые пески, но они умеют надежно хранить свои и чужие тайны.

Следующий взгляд Гордаса упал на веревку, свисающую с рукотворного столба, испещренного незнакомыми письменами. «Это просто и быстро… Но что за последней чертой… Если совсем ничего, тогда и в смерти тоже нет никакого смысла. Зачем же спешить, раз она сама ко мне не торопится».

Дрожащими руками Гордас набрал мутноватой воды в бурдючок, укрепил за поясом нож, поправил на голове повязку от жгучих лучей Антарес и отправился дальше. Толстая перламутровая змея дважды обвила плечи Садовника и, поднявшись выше, изящно протиснулась в пустую глазницу черепа. Узкий язычок твари порхал между ядовитых зубов, а острые зрачки больших выразительных глаз еще больше сузились, провожая фигурку одинокого путника.

А Гордас все шел и шел, пока не упал и не выпил остатки воды, потом пытался ползти, скоро впал в забытье, но, очнувшись от ночной прохлады, двинулся дальше. Уже все равно в каком направлении… А когда, спустя еще один день, жажда стала особенно невыносима, Гордас скорчился на песке и приготовился уснуть навсегда. И даже не удивился, увидев, как перед его лицом льется поток живительной влаги. Однако, какой реальный мираж.

Заставив себя разлепить припухшие веки, курсант заметил рядом человека. Мужчина с видимым наслаждением глотал напиток из бутылки с яркой наклейкой, после чего отставил посудину в сторону и обратился к лежавшему на земле Гордасу.

— Осталось совсем немного. Продержись до утра, должен пойти дождь, вон там, впереди, видишь, начинаются горы. Буду ждать тебя в амфитеатре среди скал.

— Оте-ец… о-те-ец… по-дожди…

— Мне пора. Помни, я слежу за тобой. Всегда. Ты не один.

Напрасно стараясь подняться, Гордас словно в тумане видел, как мужчина в военной форме быстрым шагом направляется к летмобилю. Затрудненный вздох… приступ лающего кашля… как будто легкие под завязку забиты песком… Обман… Ему просто померещилось — никого здесь не было, это всего лишь игры умирающего сознания. Надежда высохла подобно плоти старого Садовника.

Но на песке лежала закрытая полупустая бутылка с бесцветной жидкостью, а от нее на ближайший холм вели следы тяжелых армейских ботинок. Пока Гордас открывал свою находку и жадными, судорожными глотками пил воду, их уже замело.

Глава 44. В золотой западне

Усадьба Шалока

Я не помнила, как добралась до дома, Истукану пришлось нести меня на руках. Сначала я даже вырывалась, пыталась куда-то бежать, но, похоже, андроид имел четкие инструкции на подобный случай. Он просто забросил меня на плечо, как тюк ткани, и крепко удерживая своими ручищами, связался с Лоутом. А от медицинской помощи в Эмпоцентре я отказалась сама, смекнув, что меня могут упрятать в местный стационар на пару деньков — подлечить нервишки.

Я хотела срочно поговорить с мужем. Я же все чувствовала, все видела — Гордас умирал на его глазах, а он… стоял и смотрел, а потом отвернулся и ушел, оставив сына лежать на раскаленом песке. Немыслимо!

Шалок примчался в усадьбу уже через полчаса после того, как мой верный доктор напоил меня какими-то успокоительными пилюльками "самого мягкого воздействия на нервную систему".

— Соня, что случилось? ИС сообщил, что тебе требуется квалифицированная психологическая поддержка, я могу связаться с нашим специалистом…

— Мне уже лучше. Твои роботы хорошо умеют утешать женщин. Истукан затащил наверх, а Рик сунул в рот таблетку. Почему у меня еще руки не связаны и на окнах у нас не хватает решеток? Украшенных изумрудами, например.

— Ты злишься и хочешь меня в чем-то обвинить? Я тебя слушаю.

О, как я сейчас ненавидела его спокойное, привычно сосредоточенное на разговоре лицо. Такая похвальная выдержка… Истинный солдат Марионы!

— Ты вылил перед ним воду, ты дал ему умереть!

— Гордас жив.

— Откуда ты знаешь, ты же бросил его в этом пекле?!

— Если он прекратит существование, мне сообщат, пока такой информации не было.

— Ты ходячая машина, а не человек! Речь идет о твоем сыне, Лоут!

— Я не могу пройти испытания за него. Свой маршрут я когда-то проделал честно, теперь его очередь.

— Он же страдает! Он истощен, у него нет сил двигаться дальше. Нужно ему помочь, ты меня слышишь?

— Я отлично тебя слышу и понимаю твою озабоченность. Но не могу одобрить использование Симулятора для подобных целей. Хотела оказаться в мужском теле? Почему именно он? Мои мысли и чувства тебе не интересны?