Мария Антуанетта

Цвейг Стефан

Забавные носятся слухи

Про жизнь королевской семьи:

Бастард, рогоносец и шлюха -

Весёлая тройка, Луи!

В 1785 году симфония клеветы гремит уже вовсю, тон задан, либретто составлено. Чтобы поставить Марию Антуанетту перед трибуналом, Революции потребуется лишь громко выкрикнуть на улицах придуманное и срифмованное в салонах. Основные тезисы обвинения подсказаны двором. И топор ненависти, который поразит королеву, вложат в руки палача унизанные кольцами тонкие и узкие руки аристократов.

***

Кто фабрикует эти клеветнические листки? Несущественный вопрос, ведь стихоплёты, сочиняющие те стишки, занимаются своим делом без злого умысла, ничего худого не подозревая. Они работают за деньги на чужие цели. Когда во времена Возрождения знатные господа хотели избавиться от неугодного им лица, они за кошелек, набитый золотом, подкупали надёжный кинжал или раздобывали флакон яда. Восемнадцатое столетие, став просвещённым, применяет более изощрённые приёмы. Теперь против политических противников не используют наёмных убийц. Теперь прибегают к услугам наёмных писак, теперь своих политических врагов не приканчивают физически, их уничтожают морально: убивают смехом. Как раз в 1780 году за хорошие деньги приобретены первоклассные перья: господин Бомарше – сочинитель бессмертных комедий, Бриссо – будущий трибун, Мирабо – гений свободы, Шодерло де Лакло. Всех этих великих людей, несмотря на их гениальность, можно купить, и купить относительно дёшево, потому что они исключены из круга привилегированных лиц, отвергнуты им. А за этими гениальными пасквилянтами ждут заказа сотни других, более грубых и низких, с грязными ногтями, с пустыми желудками, они готовы в любой момент писать всё, что от них потребуют, сиропом или ядом; поздравление по поводу бракосочетания или оскорбительное письмо, гимн или памфлет, длинно или коротко, грубо или нежно, политично или неполитично, именно так, как будет заказано. Если к тому же ещё обладать некоторой дерзостью и ловкостью, то на подобных делишках можно заработать дважды, а то и трижды. Во–первых, от анонимного заказчика получают куш за представленный ему пасквиль на Помпадур, Дюбарри или теперь на Марию Антуанетту, затем тайно сообщают двору, что вот–де такое позорное сочинение лежит, отпечатанное, в Амстердаме или Лондоне, и получают деньги из придворной казны или от полиции за помощь в перехвате издания. А трижды зарабатывает втройне умный – так поступил Бомарше, – когда вопреки клятвенным заверениям и честному слову, подтверждающим, что всё издание полностью уничтожено, он всё же оставляет себе один или два экземпляра пасквиля и грозится вновь напечатать его без изменений или с изменениями, если ему не будут выплачены отступные. Эта весёлая шутка будет стоить её гениальному автору двух недель заключения в венской тюрьме: Мария Терезия не расположена шутить, когда дело касается чести её дочери. Правда, трусливый Версаль выплатит пострадавшему компенсацию в тысячу золотых гульденов, а затем ещё 70 тысяч ливров.

Вскоре все пачкуны только и говорят, что памфлеты на Марию Антуанетту в настоящее время самое выгодное и совсем не опасное дело; так распространяется роковая мода. Умолчание и сплетня, сделка и низость, ненависть и корыстолюбие работают рука об руку в сочинении и распространении этих произведений. И вскоре их объединённым усилиям удаётся добиться задуманной цели: вся Франция ненавидит Марию Анутанетту как женщину и как королеву.

Мария Антуанетта очень хорошо чувствует за своей спиной эту недоброжелательную, враждебную людскую массу. Она знает о пасквилях, догадывается об их вдохновителях. Но её desinvoltura [97] , её прирождённая и неисправимая гасбургская гордость толкает на мужественное пренебрежение опасностью, вместо того чтобы умно и осторожно встретить её. Презрительно смахивает она эти капли грязи с платья. "Мы живём в эпоху сатирической песенки, – пишет она на скорую руку своей матери, – такое сочиняют о всех особах при дворе, а французское легкомыслие не побоится задеть и короля. Что касается меня, то и мне тоже не было пощады". Вот и всё – весь её гнев, вся её неприязнь. Что ей до того, если на платье сядет пара навозных мух! В латах королевского достоинства она мнит себя неуязвимой, бумажные стрелы не могут причинить ей вреда. Но она забывает, что единственная капля такого сатанинского яда клеветы, попавшая в систему кровообращения общественного мнения, в состоянии вызвать лихорадку, которую потом не смогут вылечить даже самые мудрые врачи. Посмеиваясь, спокойно проходит Мария Антуанетта мимо опасности. Слова для неё всего лишь мякина на ветру. Лишь буря способна разбудить её.

97

Но её desinvoltura, её прирождённая и неисправимая гасбургская гордость толкает на мужественное пренебрежение опасностью...

desinvoltura– независимость (итал.).

УДАР МОЛНИИ В ТЕАТР РОКОКО

Первые недели августа 1785 года королева необычайно занята, но не потому, что политическая обстановка оказалась к этому времени особенно сложной или восстание в Нидерландах подвергло франко–австрийский альянс тяжёлым и опасным испытаниям. По–прежнему драма, разыгрываемая на мировых подмостках, представляется Марии Антуанетте менее значительной, нежели спектакли её маленького театра рококо в Трианоне. Готовится премьера – вот причина лихорадочного возбуждения королевы. Во дворцовом театре с нетерпением ждут постановки "Севильского цирюльника" – комедии господина Бомарше. И какой избранный состав исполнителей, как облагородят они роли простолюдинов! Граф д'Артуа собственной персоной будет играть Фигаро, Водрей – графа, а королева – весёлую девушку Розину.

Господин Бомарше? Не тот ли это хорошо известный полиции господин Карон, который десять лет назад якобы где–то раскопал, на самом же деле написал сам и доставил Марии Терезии некий гнусный памфлет "Avis important a la branche espagnole sur ses droits a la couronne de France" [98] , в котором по всему свету раззвонил об импотенции Людовика XVI? Не тот ли это господин Карон, которого разозлённая императрица–мать назвала fripon [99] , оборванцем, а Людовик XVI – шутом и mauvais sujet [100] ? По императорскому указу, как наглый вымогатель, он был взят под стражу и получил хорошую порцию розог в тюрьме Сен–Лазар. Совершенно верно, тот самый. Когда дело касается развлечений, у Марии Антуанетты удивительно короткая память, и Кауниц в Вене не преувеличивает, говоря, что её сумасбродства только и делают, что "растут и хорошеют" (croitre et embellir). Ведь дело не только в том, что этот деятельный, гениальный авантюрист высмеял её самое и разозлил её мать, – с именем автора комедии связано необычайное посрамление королевского авторитета. История литературы, более того – мировая история свыше ста пятидесяти лет помнит о жестоком поражении, которое писатель нанес королю, а вот собственная жена короля уже через четыре года совершенно забыла об этом. В 1781 году цензура нюхом учуяла, что "Женитьба Фигаро", новая комедия этого писателя, попахивает порохом и что подстрекательства, рассыпанные по всей комедии, могут привести к тому, что старый режим взлетит на воздух. Кабинет министров единогласно запретил постановку комедии. Но Бомарше, всегда абсолютно спокойный, когда дело касается его славы или даже денег, ищет сотни путей, чтобы протащить свою пьесу, и наконец добивается того, что для последнего, окончательного решения судьбы комедии её читают самому королю. И хотя этот славный малый – тугодум, он всё же тотчас же распознает мятежную сущность чудесной комедии. "Этот человек смеётся надо всем, что следует почитать в государстве", – раздосадованный, говорит он. "Значит, пьесу действительно не поставят?" – разочарованно спрашивает королева; интересная премьера для неё важнее благополучия государства. "Нет, определённо, нет, отвечает Людовик XVI, – можете быть в этом уверены".

98

...написал сам и доставил Марии Терезии некий гнусный памфлет "Avis important a la branche espagnole sur ses droits a la couronne de France" ...

"Avis important a la branche espagnole sur ses droits a la couronne de France"– "Сообщение, важное для испанской ветви, относительно её прав на корону Франции" (фр.).

99

...Не тот ли это господин Карон, которого разозлённая императрица–мать назвала fripon, оборванцем, а Людовик XVI – шутом..?

fripon– мошенником (фр.).

100

...Не тот ли это господин Карон, которого разозлённая императрица–мать назвала fripon[99], оборванцем, а Людовик XVI – шутом и mauvais sujet?

mauvais sujet– дурной особой (фр.).

Этим, казалось бы, пьесе вынесен приговор: христианнейший король, неограниченный властелин Франции, не желает, чтобы в его театре шла пьеса "Женитьба Фигаро", ясно и просто, никаких кривотолков. Дело для короля решённое. Но не для Бомарше. Тот и не думает капитулировать. Ему хорошо известно, что голова короля, вернее, её изображение имеет значение лишь на монетах, на деловых бумагах. В действительности же над властелином властвует королева, над королевой – Полиньяк. Итак, вперёд – к этой высшей инстанции! Бомарше без устали читает пьесу – после запрета она вошла в моду – во всех салонах. И под влиянием какого–то таинственного инстинкта самоуничтожения, присущего вымирающему обществу того времени, аристократия восторженно покровительствует комедии, во–первых, потому, что она высмеивает эту самую аристократию, во–вторых, потому, что Людовику XVI комедия не нравится. Водрей, возлюбленный графини Полиньяк, решается на дерзкий шаг – ставит запрещённую королём пьесу в своём театре. Но этого мало, король должен быть публично посрамлён, а Бомарше – публично одержать победу. В собственном доме короля следует сыграть запрещённую им комедию именно потому, что он её запретил. Тайно и, вероятно, с ведома королевы, для которой усмешка её Полиньяк важнее, нежели авторитет супруга, актёры получают указание выучить роли; уже распределены билеты, уже кареты съехались к театру – тут в последний момент королю всё же становится ясно, что его достоинство оскорблено: ведь он не разрешил пьесу к постановке, дело идёт о его авторитете. За час до начала спектакля король посредством "летр де каше" запрещает его. Освещение гасят, экипажи разъезжаются.

Вновь, казалось бы, с этим делом покончено. Однако дерзкой клике королевы доставляет удовольствие именно сейчас убедительно показать, что её власть сильнее власти коронованного рохли.

Граф д'Артуа и Мария Антуанетта уговаривают, убеждают короля; как всегда, безвольный, он сдаётся, стоит только его жене что–нибудь от него потребовать. Чтобы как–то замаскировать своё поражение, он просит лишь несколько изменить особенно вызывающие реплики, именно те, которые каждому давно известны наизусть. 17 апреля 1784 года во Французском театре состоится премьера "Женитьбы Фигаро". Бомарше одержит победу над Людовиком XVI. Попытка короля запретить постановку и высказанная им надежда, что пьеса провалится, способствовали тому, что фрондирующие аристократы превратили вечер в сенсацию. Наплыв публики оказывается столь большим, что двери театра выдавливаются, железные запоры срываются; старое общество неистовыми аплодисментами встречает пьесу, дающую ему моральную пощёчину. Эти аплодисменты – пока ещё никто об этом не догадывается – являются провозвестником восстания, зарницей революции.

При таком положении вещей элементарное чувство приличия, такт, здравый смысл должны были заставить Марию Антуанетту держаться подальше от комедий этого господина Бомарше. Господину Бомарше, нагло замаравшему чернилами её честь и сделавшему короля посмешищем всего Парижа, не следовало бы давать повод хвастаться, что дочь Марии Терезии, супруга Людовика XVI – ведь и императрица и король, оба сажали его как негодяя за решётку, – что королева Франции будет на сцене исполнять роль в его пьесе. Однако – summa lex [101] , высшая инстанция для светской королевы – после победы над королём господин Бомарше слывёт самым модным молодым человеком Парижа, а королева повинуется моде. Какое значение имеют честь и авторитет, ведь речь–то идёт всего лишь о театральной постановке. И к тому же какая восхитительная роль – роль этой лукавой девушки! Как там в тексте? "Вообразите себе прехорошенькое существо, милое, нежное, приветливое, юное, обворожительное: крохотная ножка, тонкий стройный стан, полные ручки, алый ротик, а уж пальчики! Щёчки! Зубки! Глазки…" [102]

101

Однако – summa lex, высшая инстанция для светской королевы – после победы над королём господин Бомарше слывёт самым модным молодым человеком Парижа...

summa lex– высший закон (лат.).

102

..."Вообразите себе прехорошенькое существо, милое, нежное, приветливое, юное, обворожительное: крохотная ножка, тонкий стройный стан, полные ручки, алый ротик, а уж пальчики! Щёчки! Зубки! Глазки…"

– Бомарше. Избранные произведения. М., 1954, Перевод Н.М.Любимова..

Кому же – у кого ещё такой стройный стан, такие полные ручки – кому же играть эту обольстительную роль, как не королеве Франции и Наварры? Так что в сторону все сомнения, все соображения о такте! Надо пригласить великолепного Дазенкура из Комеди Франсез, чтобы он научил знатных дилетантов непринуждённому поведению на сцене, надо заказать прелестные костюмы у мадемуазель Бэртэн! Хоть немножко развлечься, не вечно же думать о враждебности двора, о злобностях милых родственничков, о неприятных привратностях политики. Дни напролёт занята Мария Антуанетта в своём восхитительном беломраморном с золотом миниатюрном театре, готовится к постановке этой комедии и не подозревает, что в другом театре уже поднимается занавес и начинается другая комедия, в которой ей, без её ведома и согласия, определена главная роль.

***

Идут последние репетиции "Севильского цирюльника". Мария Антуанетта по–прежнему очень занята и сильно нервничает. Хорошо ли выглядит она для Розины, не бросят ли ей вновь упрёк взыскательные, пресыщенные друзья из партера, что на сцене она недостаточно расторопна и непосредственна, что она скорее дилетантка, чем артистка? Вот уж поистине сама себе выдумывает заботы – странные заботы для королевы! И куда подевалась мадам Кампан, с которой ей нужно повторить роль? Наконец–то, наконец она появляется, однако что это? Мадам Кампан так возбуждена, что с трудом может связать несколько слов. Вчера явился к ней растерянный ювелир двора Бомер и умолял о немедленной аудиенции у королевы. Этот саксонский еврей рассказал совершенно несуразную и запутанную историю. Несколько месяцев назад королева тайно купила у него знаменитое бриллиантовое колье, тогда же были оговорены сроки платежей. Однако срок первого платежа давно истек, к ювелиру же не поступил ни один дукат. Кредиторы его торопят, ему немедленно нужны деньги.