Мария, Владычица островов
Шрифт:
– Признаю, что, защищая дю Парке, я говорю от чистого сердца.
Фуке заметно вздрогнул. Его ревность была так сильна, что он почти лишился рассудка. Мария, однако, продолжала говорить.
– Интересно знать, - мягко сказала она, - захотите ли вы выслушать признание?
Эти слова ранили его в самое сердце, и ему стоило огромного труда ответить:
– Разумеется! Разве я не доказал вам свою любовь?
– Конечно, доказали. Но есть такие вещи, в которых женщине бывает трудно признаться.
– Сейчас же скажите мне, Мария. Я мучаюсь неизвестностью. Как бы это ни оказалось для меня больно, я хочу знать, в чем дело.
– Я не собираюсь причинять вам боль, - сказала она по-прежнему мягко.
– Но это приводит меня в замешательство - почти. Должна сказать, я со стыдом вспоминаю о прошлом. Я была тогда совершенно другой - бедной, жалкой, невежественной, наивной. Знаете ли вы, как я выбралась из этого положения? Знаете ли вы, кого я должна благодарить за это? Дю Парке!
– Но каким образом?
– Когда-то вы знали это. Не может быть, чтобы забыли. Это дю Парке дал моему отцу от имени Белена д'Энабюка важный заказ - построить корабль. Именно за выполнение этого поручения он был награжден королем, а я представлена ко двору, где меня увидел и полюбил Сент-Андре... За этим ровным счетом ничего не кроется, мой дорогой маркиз, но, вероятно, это поможет вам понять, что для меня вполне естественно испытывать некоторую благодарность к человеку, который, словно по волшебству, переменил мою жизнь.
Фуке испустил вздох облегчения. Он вдруг почувствовал себя весело и беззаботно.
– Не заходит ли ваша благодарность слишком далеко?
– спросил он, но в его голосе не было скептицизма.
– Не думаю, - твердо ответила она.
– Я полагаю, что благодарность почти святое чувство. Но я хотела бы сказать вам еще кое-что. Перед отъездом я хочу засвидетельствовать свое почтение господину Белену д'Энабюку, потому что это ему я прежде всего обязана возможностью попасть ко двору и, таким образом, встречей с моим мужем. Это Белен д'Энабюк открыл Мартинику, остров, где я собираюсь жить и где мне будут оказывать королевские почести. Если бы на свете не было Белена д'Энабюка, я бы до сих пор была простой служанкой в дьеппской таверне. Чем я и была два года назад.
– Я глубоко тронут вашими чувствами, Мария!
– совершенно искренне сказал Фуке.
– Теперь вы поняли, почему я так заинтересована судьбой семьи, которой я так многим обязана? Вы все еще ревнуете меня к дю Парке? И разве вы считаете неправильным, что мне следует засвидетельствовать господину Белену д'Энабюку свое почтение?
– Непременно сделайте это!
– весело воскликнул Фуке.
– Ваше появление озарит его печальную темную комнату на улице Жюнер. Я отвезу вас туда. Моя карета ждет снаружи.
– Это очень любезно с вашей стороны, - сказала она, - но мне надо приготовиться к балу. Я заеду к господину Белену д'Энабюку по пути туда.
Фуке заходил взад и вперед по комнате, в которой было уже почти совсем темно. Долгое время оба молчали. Молчание было напряженным, и Фуке не сомневался, что Мария слышит, как громко бьется его сердце. Для него было невыносимо расставаться с ней, и все же ему приходилось признать, что все сказанное ей было правдой; она действительно никогда не давала ему ни малейшего повода надеяться, что ответит взаимностью на его любовь. Их интимные отношения никогда не продолжались долго - несколько поцелуев украдкой, одно-два ласковых движения - ровно столько, чтобы взволновать и раздразнить.
– Надеюсь, - неожиданно сказала Мария, - что вы не сделаете наше расставание еще мучительнее, отказывая мне в любезности, которую вы так легко можете оказать.
– Что вы имеете в виду?
– Дю Парке.
Фуке вздохнул.
– Я не в состоянии что-либо сделать, - сказал он, - во всяком случае, не очень много. Решения принимает Компания. Дю Парке вел себя вызывающе, оскорбительно, непримиримо.
Она поднялась и встала рядом с ним.
– Пожалуйста, не отзывайте его. Я умоляю вас... Я уверена, что если я не сделаю все, что в моей власти, чтобы спасти его - а я знаю, что у меня есть некоторая власть, - добавила она с очаровательной улыбкой, - это принесет мне несчастье.
– Вы совершенно правы, Мария, - произнес он сиплым от страсти голосом.
– Ваша власть очень велика.
Он заключил ее в объятия, ища в темноте ее губы. Ее дыхание было быстрым и взволнованным.
– Я мог бы отложить его отзыв, - сказал он наконец.
– Мы можем предоставить ему отсрочку в надежде, что он раскается, исправится и будет делать то, о чем его просят.
– Вы обещаете?
– Обещаю!
Она дала ему награду, на которую он надеялся, и их губы слились. Ее порыв был непритворным, когда она страстно обняла его. Его рука нежно провела по ее шее, затем скользнула вниз за корсаж, обнажив ее грудь, которую он покрыл страстными поцелуями.
Покорившись Фуке, Мария не только обеспечивала выполнение им своего обещания, но и получала острое тревожное удовольствие от его ласк. Он не сможет, размышляла она, забыть о своем обещании, если его воспоминания о ней будут достаточно приятными. Она полагала, что полностью отдалась ему, хотя в действительности отдавала лишь крохотную часть себя, ту часть, которую ей открыла неполная физическая близость с Сент-Андре.
Фуке был более опытен, чем Сент-Андре. Не разжимая объятий, он наклонил ее назад, так что ее округлые бедра тесно соприкоснулись с его. Но Мария неожиданно высвободилась, воскликнув:
– Ах! Вам надо уходить. Я слышу, что идет Жюли. Я напишу вам.
– Я буду все время о вас думать...
Фуке улыбнулся. Теперь она тоже дала обещание. Он поднял ее руку и благоговейно поцеловал.
– Я прослежу, чтобы вы провели на Мартинике как можно меньше времени. Сент-Андре скоро устанет от жизни на острове. Тогда мы отзовем его, и вы вернетесь ко мне.
– Прощайте, дорогой маркиз! Я буду скучать...
Глава вторая
МАРИЯ И БЕЛЕН Д'ЭНАБЮК