Мария, Владычица островов

Гайяр Робер

– И уже давно переваливший за него.

– Очевидно, вы его знаете, а потому можете мне сказать, что думаете по этому поводу. Говорят, что этот господин приехал с молодой женщиной, о которой вообще ничего неизвестно. Он говорит, что это его жена. Одни клянутся, что она его дочь, а другие - что проститутка, которая прельстилась привлекательностью его звания и славой, за которые она готова пожертвовать своей молодостью...

– Славой... я не совсем понимаю...

– Сын мой, - продолжал священник, - вы только себе представьте. Я имею в виду то, что господин де Сент-Андре - человек преклонных лет, в то время как девушка не только молода, но и красива. Она в самом деле настолько красива, что уже пленила всю армию развратников.

Как вам известно, огонь и лед не совместимы. Только ранг и деньги господина де Сент-Андре могли пробудить в ней желание впустую тратить свою молодость и очарование. Короче говоря, мне сказали, что если главный интендант и вправду женат, его женитьба не доведена до конца. И я могу заверить вас, что те, кто так говорит, имеют на это все основания. Но если это его дочь, то тогда его внимание к ней едва ли можно назвать приличным, и я должен предпринять немедленные меры к тому, чтобы положить конец скандалу. Поэтому я и хотел поговорить об этом с вами.

– Но, отец, - возразил Жак, - я не могу приказывать Сент-Андре, я губернатор, а он - главный интендант. У нас одинаковые полномочия, и ни один из нас не стоит выше другого.

– Сын мой, - серьезно проговорил отец Бонен, - я должен незамедлительно сообщить во Францию о сложившемся положении. Вы уже проявили свои способности, и я сделаю все, что в моей власти, чтобы добиться вашего превосходства над господином де Сент-Андре, даже если мне придется прибегнуть к помощи лично главы Ордена иезуитов. Но есть один человек, который поймет непременно, это кардинал Ришелье. Управлять островом должны вы и только вы.

Глава седьмая

РАСТЕРЯННОСТЬ ГУБЕРНАТОРА

Покинув отца Бонена, дю Парке, почти не переставая, думал о словах иезуита. Сам-то он ничуть не сомневался, что брак Сент-Андре вполне законный. И тем не менее, молодой губернатор был глубоко озадачен. Преклонный возраст Сент-Андре ни для кого тайны не составлял и дю Парке невольно вновь и вновь спрашивал себя - а сможет ли старик исполнить свои супружеские обязанности? Вот какой вопрос будоражил воображение губернатора, который уже начинал видеть Марию в новом свете. Да, верно, она переехала к своему жениху за добрых два месяца до бракосочетания, но, быть может, немощность Сент-Андре позволила ей сберечь добродетель?

Желание девушки, выйдя замуж за столь почтенного человека, обеспечить себе будущее и возвыситься, было вполне объяснимо. В конце концов, разве не он сам, узнав, что Ле Шено де Сент-Андре готов жениться на Марии, преодолел свое предубеждение и пошел на попятный, взяв назад обещание не брать девушку в жены из-за ее плебейского происхождения? Господи, какое безрассудство! И куда он только смотрел!

Почти целый день, трясясь на лошади, дю Парке не проронил ни слова; его спутник, Лесперанс, видя настроение губернатора, тоже ехал молча, стараясь не отвлекать его. Лишь когда вдали показались первые крыши маленького городка Карбе, Жак нарушил молчание:

– Я думаю, не стоит нам продолжать путь ночью, мы только зря потратим время. Переночуем в Карбе. Не сомневаюсь, что господин де Пленвиль предоставит нам ночлег. А поутру двинемся в путь.

Лесперанс возражать не стал и путники направили коней к поместью плантатора.

Де Пленвиль подбросил в очаг дров и поставил на огонь котелок с водой. Потом, пока губернатор с интендантом отдыхали, принес три кружки и кувшин рома, которые поставил на столе и тут же снова исчез. Несколько минут спустя он вернулся с целой корзиной угрей и крабов, которых держал в огромной бочке на дворе. Вымыв крабов и рыбу, он пошвырял их в закипающую воду и лишь тогда разлил ром по кружкам.

Небольшая комнатка тускло освещалась коптящей масляной лампой, сизый дым из открытого очага разъедал горло. Сиденья грубо сколоченных стульев были сделаны из плетеных волокон кокосовых орехов, а кособокий стол - из выловленных досок потерпевшего крушение баркаса. В углу громоздились сельскохозяйственные

орудия, залепленные землей. Пленвиль уселся и взял кружку, приглашая гостей последовать его примеру. Потом произнес:

– Дела наши идут все хуже и хуже, господин губернатор. Два года назад я выращивал сахарный тростник, который неизменно приносил приличную прибыль. И вдруг по непонятной причине местным плантаторам запретили выращивать тростник и изготавливать сахар для продажи. Дозволялось получать сахар лишь для собственных нужд. Так и случилось, что теперь мы выращиваем только табак. Теперь мы получаем его столько, что продавать приходится по самой ничтожной цене, и многих из нас подстерегает неминуемое разорение! А ведь налогов никто не снижал, господин губернатор!

– Я сделал все от меня зависящее, чтобы убедить Компанию не повышать налоги.

– Пусть только попробуют! Сами увидите, что случится! Если нас припрут к стенке, мы перейдем под правление Англии. Или отправимся пиратствовать. Жить-то здесь скоро станет совсем невозможно.

– Не отчаивайтесь, Пленвиль, - подбодрил дю Парке.
– Сейчас времена и впрямь трудные, но скоро все изменится к лучшему. Компания заботится о вас - она уже направила сюда главного интенданта, который должен приложить все усилия, чтобы снова сделать Мартинику процветающей.

– Кто - он!
– выкрикнул Пленвиль.
– Давайте-ка потолкуем о нем. С тех пор, как десять дней назад господин де Сент-Андре прибыл сюда, мы только и делаем, что перемываем ему косточки!

Он встал из-за стола и снял крышку с котелка. Когда он помешал варево, ноздри гостей защекотал волшебный аромат. Пленвиль подбросил в котелок пряностей, цитронеллу, добавил мускатного ореха и перца, еще раз перемешал и снова накрыл. Потом уселся за стол и одним глотком опустошил кружку.

– Да, - сказал он, наконец, с гримасой отвращения, - пользы от этого господина де Сент-Андре будет здесь как с козла молока. Что касается меня, месье, то я бы скорее предпочел, чтобы Компания подвергла нас забвению, нежели обложила новыми налогами. Господи, как бы откупиться от этих кровопийц! Хоть бы они о нас позабыли, а уж мы бы сами сумели о себе позаботиться. Мы прекрасно знаем, как нам здесь жить, на этом острове. В отличие от чванливых индюков, которых присылают сюда из Франции на наши головы. И они еще пытаются нам советовать!

В голосе Жака прозвучали успокаивающие нотки:

– Мне приходилось встречаться во Франции с господином де Сент-Андре. Не знаю, какой из него получится наместник, однако, учитывая его преклонные годы...

Пленвиль ядовито расхохотался.

– В его преклонные годы, говорите? Да, про это я тоже наслышан. Вы считаете, что он - старый дуралей, который, попав в местный климат, сложит здесь голову, как сахарный тростник под ударом мачете? Нет, таких стариков еще поискать надо! Вам, должно быть, известно, что говорят по поводу его немощности, а заодно и про женщину, которую он сюда привез? Одни называют ее женой, другие любовницей, хотя мне не верится, чтобы кто-то, пребывая в здравом уме, мог представить, что такой старый козел способен удовлетворить столь юную красотку! Как бы то ни было, раз уж он вздумал волочиться за молоденькими девушками, вряд ли у него останется много времени, чтобы управлять колонией - поверьте моему опыту. Если так и в самом деле случится, то мы, плантаторы, обратимся в Большой совет, чтобы уладить этот вопрос.

Дю Парке промолчал. В голове у него роились тревожные мысли. Он пребывал в полной растерянности. Пленвиль принес миски, сделанные из половинок выдолбленной тыквы. Затем, попробовав варево и найдя его достаточно съедобным, он поставил котелок на стол и извлек из ларя краюху черствого хлеба.

– Ешьте, господа!
– провозгласил он.
– Ешьте, пока не нагрянул новый правитель и не лишил нас последнего!

В течение нескольких минут все трое сосредоточенно уписывали кушанье. Наконец Жак нарушил молчание, проронив: