Маркиза де Бренвилье
Шрифт:
Первым делом судейские чиновники озаботились подвергнуть все эти вещества анализу и провести опыты с ними на животных.
Вот отчет аптекаря Ги Симона, которому было поручено заняться анализами и опытами:
«Этот хитроумный яд ускользает при любых исследованиях; он настолько таинствен, что его невозможно распознать, столь неуловим, что не поддается определению ни при каких ухищрениях, обладает такой проникающей способностью, что ускользает от прозорливости врачей; когда имеешь дело с этим ядом, опыт и знание бесполезны, правила сбивают с толку, поучительные изречения бессмысленны.
Были произведены самые достоверные и общепринятые опыты с различными элементами либо на животных.
В воде вес обычного яда тянет его на дно; вода легче его, он уступает ей и, ускоряясь, опускается вниз.
Испытание огнем не менее определенно: огонь выпаривает, рассеивает и выжигает в нем все безвредное и чистое, оставляя только горькую, едкую материю, которая одна только не поддается воздействию пламени.
Влияние, какое обычный яд оказывает на
Яд Сент-Круа прошел все испытания и ускользнул во всех опытах; яд плавает на воде, он легче ее и вынуждает оный элемент подчиниться; он также оказался неуловим при испытании огнем, после какового от него осталась только безвредная пресная материя; в животных он скрывается так искусно и с такой хитростью, что совершенно невозможно его распознать; у животного все органы остаются здоровыми и невредимыми, проникая в них как источник смерти, этот хитрый яд в то же время сохраняет в них видимость и признаки жизни.
Были произведены самые разные опыты; во-первых, по нескольку капель жидкости, находящейся в одной из склянок, налили в тартаровое масло [23] и в морскую воду, и она не осела на дно сосудов, в которые была налита; во-вторых, оную жидкость процеживали через цедилку, и на дне не обнаружили никакого сухого вещества, горького на вкус, а лишь незначительный серый налет; в-третьих, она была испробована на индейской курице, голубе, собаке и других животных, каковые животные вскорости околели, а по вскрытии на следующий день ничего не было обнаружено, кроме незначительного количества свернувшейся крови в желудочке сердца.
При следующем испытании белый порошок был дан кошке в бараньих потрохах, после чего кошку рвало в течение получаса, а на следующий день ее нашли мертвой; при вскрытии было установлено, что ни один ее орган не претерпел изменений вследствие действия яда.
При втором испытании этого же порошка на голубе тот некоторое время спустя околел, и при вскрытии ничего чрезвычайного не было обнаружено, кроме незначительного количества жидкости ржавого цвета в желудке».
23
Тартаровое масло — общепринятое в ту эпоху название раствора гидрокарбоната калия.
Эти исследования, доказывавшие, что Сент-Круа был весьма основательным химиком, навели на мысль, что искусством своим он занимался не бескорыстно; вспомнили про череду скоропостижных и совершенно неожиданных смертей, к тому же долговые обязательства маркизы и Пенотье смахивали на плату за убийство, но поскольку одна уехала, а второй был слишком могуществен и богат, арестовывать его без доказательств побоялись, и тут вспомнили о прошении Лашоссе.
В этом прошении утверждалось, что Лашоссе в течение семи лет находился на службе у Сент-Круа; таким образом, он не считал перерывом в службе то время, что провел у гг. д'Обре. Мешок с тысячью пистолей и тремя расписками на сто ливров каждая оказался в указанном месте; из этого следовало, что Лашоссе в точности знал, где что в кабинете находится, а раз он знал кабинет, то должен был знать и про шкатулку, но если он знал про нее, то не мог быть невиновен.
Для г-жи Манго де Вилларсо, вдовы г-на д'Обре-сына, заместителя судьи, этого оказалось вполне достаточно, чтобы подать на него жалобу в суд; был дан указ о взятии Лашоссе под стражу, и его арестовали. При аресте при нем обнаружили яд.
Дело рассматривалось в суде Шатле; Лашоссе упорно запирался, и судьи, не будучи вполне уверенными в уликах против него, постановили подвергнуть его приуготовительной пытке [24] . Г-жа Манго Вилларсо обжаловала этот приговор, который, вероятно, спас бы обвиняемого, если бы у него хватило сил выдержать мучения и ни в чем не признаться, и на основании ее апелляции уголовная палата парламента 4 марта 1675 года приговорила: «Жана Амлена, по прозванию Лашоссе, признать совершившим отравление заместителя верховного суда и советника и уличенным в том; в наказание за что приговорить к колесованию до смерти с предварительным применением к нему обычной и чрезвычайной пыток с целью дознания о его сообщниках».
24
Существовали два рода пытки — приуготовительная и предварительная; приуготовительная применялась, когда судьи, не будучи вполне убеждены, желали получить перед вынесением приговора подтверждение в виде признания самого обвиняемого; предварительная пытка, напротив, применялась после судебного решения для открытия сообщников. При пытке первого рода часто случалось, что обвиняемый в надежде спасти жизнь выдерживал самые чудовищные муки; во втором же случае преступник, зная, что он уже приговорен, крайне редко усугублял и без того страшную смерть новыми мучениями. По мере возможности мы будем рассказывать, что собой представляли различные виды пыток.
Тем же постановлением маркиза де Бренвилье была заочно приговорена к отсечению головы.
Лашоссе был подвергнут пытке испанским сапогом, которая состояла в том, что каждая нога пытаемого помещалась между двумя досками, обе ноги сжимались железным кольцом, а потом между средними досками вбивали клинья;
На третьем клине Лашоссе объявил, что готов говорить; пытка была прервана, его перетащили на тюфяк, лежащий на хорах часовни, но там он попросил полчаса, чтобы прийти в себя, поскольку был крайне слаб и говорил с трудом. Вот выдержка из протокола допроса и совершения смертной казни:
«Пытка была прекращена, Лашоссе положили на тюфяк, г-н докладчик удалился, через полчаса Лашоссе попросил его возвратиться; он сказал, что виновен, что Сент-Круа говорил ему, что г-жа де Бренвилье дала ему яды, чтобы отравить своих братьев; что он отравлял их через воду и бульоны, подлив в Париже красноватой жидкости в бокал заместителя председателя суда и прозрачной жидкости в пирог в Вилькуа; что Сент-Круа пообещал ему сто пистолей, но держал их у себя; что тот рассказывал ему о действии ядов; что Сент-Круа много раз давал ему вышеназванные жидкости. Сент-Круа говорил ему, будто г-жа де Бренвилье ничего не знает про его другие отравления, но он думает, что она знала, потому как все время разговаривала с ним, Лашоссе, о ядах; что она хотела заставить его бежать и давала ему два экю, чтобы он уехал; что она спрашивала его, где находится шкатулка и что в ней; что, если бы Сент-Круа мог кого-нибудь подослать к г-же д'Обре, вдове заместителя судьи, он бы, наверное, ее тоже отравил; наконец, что Сент-Круа намеревался покуситься на жизнь м-ль д'Обре».
Это заявление, не оставляющее никаких сомнений, повлекло следующее решение, которое мы извлекли из актов парламента:
«Суд рассмотрел протокол допроса с пристрастием и смертной казни, совершенной 24 дня текущего марта месяца сего 1675 года, в коем содержатся заявления и признания Жана Амлена по прозванию Лашоссе; суд постановил: лица, именуемые Бельгиз, Мартен, Пуатвен, Оливье, отец Верон, супруга парикмахера, именуемого Кедон, будут вызваны в суд, выслушаны и допрошены по вопросам, связанным с ныне ведущимся процессом, советником-докладчиком настоящего решения, а равно постановляет исполнить выданные заместителем председателя суда ордер о взятии под стражу лица, именуемого Лапьер, и распоряжение о вызове в суд для дачи показаний Пенотье. Учинено в парламенте 17 марта 1675 года».
Во исполнение этого решения 21, 22 и 24 апреля были допрошены Пенотье, Мартен и Бельгиз.
26 июля Пенотье был освобожден от привода в суд; было постановлено собрать более полные доказательства против Бельгиза и выдан ордер на взятие Мартена под стражу.
24 марта Лашоссе был колесован на Гревской площади.
Что же касается Экзили, главного источника зла, то он исчез, подобно тому как исчез Мефистофель, погубив Фауста, и о нем не было ни слуху ни духу.
В конце года Мартена освободили за отсутствием достаточных улик.
А маркиза де Бренвилье тем временем пребывала в Льеже и, хотя укрывалась в монастыре, ни в малейшей степени не отказывалась от радостей мирской жизни; весьма скоро утешившись после смерти Сент-Круа, которого, надо сказать, любила до такой степени, что готова была ради него покончить с собой [25] , она нашла ему преемника — некоего Териа; к сожалению, нам не удалось разыскать о нем никаких других сведений, кроме фамилии, неоднократно упоминавшейся в ходе процесса.
25
Среди тридцати четырех писем маркизы де Бренвилье, найденных в шкатулке Сент-Круа, было одно, в котором она писала: «Я пришла к решению покончить с жизнью; для этого я выбрала то, что вы с такой нежностью мне подарили, это по рецепту Глазе, и вы увидите, что я с удовольствием пожертвую ради вас жизнью, однако не обещаю, что перед смертью не подстерегу вас где-нибудь, чтобы сказать вам последнее «прости».
Как мы увидели, вся тяжесть обвинений пала на нее одну; посему было решено извлечь ее из убежища, где она чувствовала себя в полной безопасности.
Миссия эта была трудная, а главное, деликатная. Один из самых ловких офицеров коннополицейской стражи Дегре взялся выполнить ее. В этом человеке лет тридцати шести — тридцати восьми от роду и приятной наружности ничего не выдавало его принадлежности к полиции; он с одинаковой непринужденностью носил любой костюм и в своих переодеваниях прошел все ступени социальной лестницы от бродяги до вельможи. То был самый подходящий человек для исполнения такой миссии, и ему доверили ее.
В сопровождении большого числа стражников он прибыл в Льеж и вручил городскому Совету шестидесяти королевское послание, в котором Людовик XIV [26] требовал выдачи преступницы, чтобы покарать ее. Проверив материалы процесса, которые Дегре озаботился привезти с собой, Совет дал согласие на выдачу маркизы.
Это уже было много, но еще недостаточно; маркиза, как мы сообщали, укрылась в монастыре, и Дегре не решался силой арестовать ее там по двум причинам: во-первых, если ее вовремя предупредят, она может спрятаться в одном из тайников, известных только настоятельнице; во-вторых, в столь набожном городе, как Льеж, подобные действия, вне всякого сомнения, будут восприняты как святотатство и могут даже вызвать народное возмущение, которое даст маркизе возможность ускользнуть от правосудия.
26
Людовик XIV Великий — король Франции (1643–1715), сын Людовика XIII и Анны Австрийской.