Марс выбирает смерть
Шрифт:
Чтобы переступить черту пустоты, необходимо не иметь страха. Я знаю, ты это сделаешь.
За невидимой дверью находится то, откуда нет возврата. Переступить порог живым невозможно — ключи есть только у смерти.
Не смей пересекать ее. Прикосновения будет достаточно».
Бесконечные, бездонные потоки проходили сквозь призрачное естество, которое против своей воли растворялось в окружающем. Нет. Воли уже не существовало. Как и этого мира.
«Ты видишь свет. А может, тьму? Знай, у самой черты завесы сгорает все. Берегись. От души может остаться только пепел. Боишься? Я знаю, что нет. И знаю, что
***
Поверхность бассейна сотрясала мелкая рябь. Большие и малые, идеальной формы и неказистые, цепляющиеся друг за друга капли начали отделяться от гладкой поверхности воды. Казалось, гравитация исчезла. Жидкость начала подниматься вверх, нарушая все законы мироздания. Достигнув потолка, она начала ползти вдоль стен, словно прозрачный, живой слизень.
Морган поднял веки. Пламя в его глазах уже не пылало. Оно начало испускать ядовитое, радиоактивное свечение. В воздухе, прорываясь сквозь тотальный вакуум, начал нарастать мерный, глубокий, пробирающий до костей свист.
Мужчина поднял правую руку, указав на того, кто мгновенно отделился от остальных и подошел к кромке бассейна.
Повернув голову, Жнец встретился взглядом с Урдасом Ханнанбаром. Во взгляде крестоносца не осталось ни капли ненависти, брезгливости или презрения. В его оцепеневшем взгляде читался только страх. Сердце крестоносца выдавало сто сорок ударов в минуту. И это уже не имело никакого значения.
Морган прикоснулся к черте.
«Ты их разбил. Разрушил до основания. Преграды в душе, что останавливали тебя от роковой ошибки. И даже не пытался бежать от собственной гибели. Ты спутал жизнь и смерть. Никогда не видел края пустоты и обжигающего безразличия в себе. Твои звезды потухли в небе. Каждого из вас. Их свет не укажет путь из смердящего мрака души.
Окаменелые сердца — заложники низменных целей. Горевшие когда-то очень давно. Сотни, миллионы живых сердец, превратившихся в пепел. Убогие, дряблые и слабые. Я не прощаю слабость. Я — есть сила. Я лишу тебя всего.
Чье это Пламя?
— Назови мое имя!»
***
Сквозь далекую пелену реальности послышалось громкое, полное неприкрытого ужаса: «Ложись!».
Непреодолимая, всепоглощающая вспышка, словно волна Марсианского цунами, накрыла все окружающее пространство ослепительным светом.
Глава 7. Горячая страна благоухающих, вечно цветущих роз
День только зачинался. Пасмурное небо плотно облепили серые облака. Они грузно наплывали друг на друга, не пуская и малейшую полоску зари. Казалось, что бесконечная ночь просто не пожелала принимать участие в вечной смене природных циклов — утро так и не смогло занять свое законное место. В воздухе четко различались запахи ранней осени, гари и опасности.
Погромы начались еще с позднего вечера. Десятки тысяч жителей высыпали на улицы города Гершель, подминая под себя оставленный впопыхах транспорт, громя витрины, грабя мелкие магазины и лавочки. Местная полиция не справлялась с безумным хаосом, охватившим улицы. Приказ стрелять на поражение, как и другие методы усмирения толпы, ровном счетом ничего не дали. Ресурсов просто не хватало, а правительство Азари почему-то молчало.
Похожая на гигантскую волну, толпа накрывала собой узкие улочки. И, словно огромный живой монстр, поглощала свою добычу — несчастные, кому довелось оказаться на пути стихии и не пожелали стать ее частью, были убиты. Город гудел и пучился, похожий на огромный улей встревоженных пчел.
Ближе к утру многотысячный рой утратил запал бурной ночи и, заполнив огромную центральную площадь, плотно засел в самом сердце города. И только сейчас его властям пришел ответ на официальный запрос о подкреплении. В течении последующих часов в Гершель подтянулись силы стражей порядка из разных уголков планеты. Пытаясь обуздать напирающих бунтовщиков, они плотно оцепили волнующуюся, подвижную массу людей.
Сегодня в Гершель должна была прибыть Азари. В качестве жеста доброй воли было запланировано обращение к местным жителям и ряд официальных встреч с главами администрации. Вместо радушного приема Королева получила толпу недовольных граждан, требующих сменить власть. Уверенные, что, испугавшись, Великая Мать отменила визит, они выражали недовольство слаженными, колкими речевками:
— Трус у власти! — скандировали они, — Долой червя!
Выкрикивая провокационные заявления, они и не подозревали, что ошибались все. Великая Мать в город прибыла.
— Все на центральной площади, — улыбнулся испуганной улыбкой низенький мужичонка с небольшой проплешиной, — Как вы и предполагали.
Беспокойный муравейник на площади Азари созерцала у небольшого окна в двадцатиэтажном жилом доме, стоящем неподалеку от здания администрации. Тонкие, изящные ручки в золотых перчатках опирались об узкий подоконник. Пышное черное платье с открытыми плечами ожидаемо имело длинную юбку со шлейфом. Золотые, как и перчатки, чулки облегали стройные длинные ноги. Взгляд ясных зеленых глаз с неподвижными зрачками украшал белое лицо с бархатистой кожей. Мягкие каштановые волосы спускались по острым плечикам пышными волнами — образ Великой матери был как всегда безупречен. И ни восстания, ни стихийные бедствия не могли это изменить.
Сегодня Азари совмещала полезное с неприятным: текущие государственные дела решались на фоне локального восстания. Делалось это пренебрежительно, спокойно и уравновешенно, словно происходящие события являлись чем-то само собой разумеющимся. И ночные погромы с убийствами входили в рамки какой-то повседневной обыденности. Королева не проявляла ни капли встревоженности, растерянности или паники. Тревогу этого утра поглотила холодная рассудительность, граничащая с высокомерным безразличием. Визит не удался, но освободившееся время можно было использовать не менее продуктивно — решила Королева.
— Количество Теней, составляющее гражданскую часть населения, перевалило за сорок процентов, — оглашал текущую статистику личный секретарь.
Сохраняя молчание, Азари отошла от окна. Давно следовало потуже затянуть пояса... Многолетний опыт показывал, что идеальный баланс состоял в предельно простых соотношениях: треть Теней, две трети — людей. Любое отступление несло в себе неотвратимые последствия. Вплоть до фатальных. Если Теней становилось меньше, сил храмовников вполне хватало одолеть текущую власть, объединившись со Жнецами. Больше — общество становилось излишне агрессивным, нестабильным и неуправляемым.