Марш 30-го года
Шрифт:
З а х а р о в : Молчите лучше.
В а л ь ч е н к о : Дайте мне слово, Жученко.
Ж у ч е н к о : По личному вопросу?
В а л ь ч е н к о : Нет.
Ж у ч е н к о : Пожайлуста.
В а л ь ч е н к о : Для нас, инженеров нашего завода, не нужно ожидать результатов обыска у Белоконя. Я говорю не только от себя, но и от Воргунова и Трояна, хотя они меня и не уполномочили. Мы всегда были уверены, что не коммунары крадут. У нас нет ни одной точки, на которой мы стояли бы против коммунаров. Развитие нашего завода для нас такое
В о р г у н о в : Вообще правда, но поменьше трогательных слов, очень прошу.
В а л ь ч е н к о : Но в одном отношении коммунары выше нас. У коммунаров прямее и сильнее действие. А мы иногда раздумываем и колеблемся. Я вот считаю: напрасно Петр Петрович не пошел с обыском. Я три месяца назад тоже не пошел бы. А сейчас пойду, если пошлете. Петр Петрович, это у нас остатки российской интеллигенщины...
Р о м а н ч е н к о : Это переходит всякие границы...
С и н е н ь к и й : Осторожнее, осторожнее...
В о р г у н о в : Говорите, я тоже речь скажу.
В а л ь ч е н к о : И я заявляю: мы вместе с вами, и мы не сдадим.
Аплодисменты.
Т о р с к а я : Наконец, вы экзамен выдержали...
В а л ь ч е н к о : Да что вы говорите? Так легко разве?
Ж у ч е н к о : Товарищи...
В о р г у н о в : И я речь скажу. Вальченко, действительно перешел всякие границы - я сам эту... интеллигенщину не выношу. Не в том дело. Дело в другом: у коммунаров коллектив, а у нас нет. У них комсомол, вот совет командиров, а у нас что? Но ничего, мы уже входим в ваш коллектив. Это очень приятно чувствовать. А если это не почувствуешь, то ничего и не поймешь в новом. Я вот очень рад, что меня уже записали в дивизион подводных лодок.
Р о м а н ч е н к о : Вы дердноут.
В о р г у н о в : Ну, вот видите, даже дредноутом. У коммунаров мы прежде всего должны научиться прямо смотреть, прямо говорить, прямо действовать. Коммунары никогда не лгут, вот что удивительно. Даже Федька, безусловно стащивший флакон масла, даже он имеет право не считать себя преступником и с негодованием отбрасывать всякие обвинения. За него внутренняя глубокая правда: порученный ему "кейстон". Я теперь буду поступать по-федькиному, хотя, конечно, от меня не нужно запирать все флаконы с маслом. А завод наш пойдет хорошо. Это точно.
Овации. Все что-то кричат, аплодируют.
К р е й ц е р : Молодец, теперь вы настоящий молодец.
Р о м а н ч е н к о : Так корешки не поступают...
В о р г у н о в : Чего, напутал?
Р о м а н ч е н к о : Конечно, напутали. Теперь ему масло отдавать нужно.
В о р г у н о в : А и верно. Вот, понимаешь, какая у меня непрактическая натура. Но знаешь что? Я тебе куплю флакон масла.
С и н е н ь к и й : Два флакона.
В о р г у н о в : Хорошо - два.
Забегай, Черный, Одарюк, Белоконь
Ж у ч е н к о : Ну?
З а б е г а й (выкладывает на стол): Вот всякий инструмент, вот Собченко штанген; твоя метка, Санчо? Вот ключи и отмычки, а вот... часы самого Белоконя.
Тишина.
Ж у ч е н к о : Что вы скажете, Белоконь?
Б е л о к о н ь : Ничего не скажу.
К р е й ц е р : С Белоконем мы будем разговаривать в другом месте.
Алексей Степанович, дайте двух коммунаров, пускай отведут Белоконя по этой записке. Белоконь, скажите вот что: Григорьев знал о ваших кражах?
Б е л о к о н ь : Нет.
Г р и г о р ь е в : Я не знал ничего, честное слово.
К р е й ц е р : Вы все-таки ко мне зайдите, товарищ Григорьев.
Белоконь уходит с двумя коммунарами.
Ж у ч е н к о : Ну, что же, как будто все. Товарищ Григорьев, вы у нас работать больше не будете?
Г р и г о р ь е в : Нет. (Вышел.)
Д м и т р и е в с к и й :Разрешите и мне уйти. Но на прощание два слова. Я не буду оправдываться. Я попал в какую-то грязнейшую и отвратительнейшую яму. Я не могу простить себе своё слепоту и глупость. Но многого я еще и сейчас не пониаю, и у вас я работать, конечно, не могу. Все-таки вы меня многому научили. Прощайте. (Вышел.)
Тишина.
С и н е н ь к и й : И адмиральский корабль взлетел на воздух.
Смех.
Ж у ч е н к о : Ванька, ну что ты выстраиваешь? Слово Александру Осиповичу.
К р е й ц е р : Все кончено, товарищи коммунары, мне и говорить нечего. Главным инженером назначаю товарища Воргунова.
Аплодисменты. Ну вот, теперь одного не хватает - пятидесяти машинок.
В о р г у н о в : Ну, это пустяк...
Ж у ч е н к о : Все? Еще одно маленькое дело. Нестеренко Наташа подала заявление. Да она сама скажет.
Н е с т е р е н к о : Да, я виновата, я не сказала товарищам и поступила плохо. Прошу меня простить и выпустить меня как коммунарку.
Ж у ч е н к о : Кому слово?
З ы р я н с к и й : Она поступила нехорошо. Из-за любви забыла и товарищей и дисциплину. Таких вещей прощать нельзя. Вышла замуж без...
В о р г у н о в : Благословения родителей.
З ы р я н с к и й : Что?
В о р г у н о в : Без благословения совета командиров. За это раньше родители проклинали.
З ы р я н с к и й : Проклинать не будем, а предлагаю посадить наташу и Петра на пять часов под арест.
Р о м а н ч е н к о : Правильно.
К р е й ц е р : Вот изверг!
Р о м а н ч е н к о : А то они все поженятся.
В о р г у н о в : Вы кровожадные звери.
Ж у ч е н к о : Есть другое предложение: амнистировать, выдать приданое, как полагается выходящему коммунару. Избрать для этого комиссию: Торская, Ночевная. Голосую. Кто за это предложение, прошу поднять руки. Девять. Кто против? (Начинает считать.) Один, два. (Замечает поднявших руки подлодок.) А вы чего голосуете? Против один.