Марш 30-го года
Шрифт:
– Виктор, будет война?
– крикнул Петр Павлович с другого конца веранды.
– Будет или не будет? Мне твое слово нужно, я этим вертопрахам не верю.
Троицкий обратился к будущему тестю:
– Я не пророк, Петр Павлович, я пока только следователь.
– Говорите, следователь, не ломайтесь, - сказала одна из дам.
– В таком случае будет, - ответил Троицкий, круто повернувшись к обществу.
– И победная?
– Надеюсь. Мужики не подведут. Вот... пролетарии...
– Подведут, -
Все засмеялись. Петр Павлович, сидя в качалке, замахал руками на Троицкого:
– Брось, брось! никто не подведет! Да вот же и представитель пролетариата. Алексей Семенович, успокойте, голубчик, старика.
Алексей редко бывал в этом доме, сегодня затащил его Борис на правах однокашника. Алешке всегда казалось, что здесь слишком высокомерно относятся к его бедности. Но иногда и тянуло попасть в этот барский уют, в среду красивых женщин и хороших настроений. Приятно было ощущать близость Нины.
Сегодня Алеше не нравился разговор, и он хотел уйти, но Нина оставила всех остальных гостей, поставила перед ним стакан чаю и печенье, села рядом:
– Уйдете, всю жизнь буду обижаться!
И Алексей сидел и смотрел в стакан, стесняясь своей ситцевой
косоворотки. Вопрос Петра Павловича застал его неподготовленным, он покраснел. Борис закричал:
– Пролетариат подумает!
Следователь один не смеялся и строго смотрел на Алешу:
– Интересно!
Алеша сказал:
– Почему вас интересует пролетариат? А командиры?
Троицкий ответил ему, почти не раздвигая сухих холодных губ:
– Командиры меня тоже интересуют. Но в вопросе о командирах вы, вероятно, менее компетентны.
– То есть в каком смысле командиры? В каком смысле?
– Петр Павлович заерзал в качалке.
– Официцерский корпус у нас великолепен. Вы согласны, господин Теплов?
Алексей пожал плечами.
– Не согласны?
Алексей смотрел на Троицкого серьезно, но его губы проделали ряд упражнений, которые в любой момент могли перейти в улыбку:
– Я думаю, что наши офицеры... умеют умирать.
– Благодарю вас, - насмешливо сказал следователь.
– Ну и прекрасно! А чего тебе еще нужно?
– радостно закричал Борис.
– Какой ты все-таки... повеса, - укоризненно проговорил Петр Павлович.
– Что ты говоришь?
Борис с таким вы выражением радостного оживления воззрился на отца, но отец забыл о нем и внимательно обратился к Алеше:
– О, вы не так просто ответили, Алексей Семенович! В ваших словах есть, знаете, такой привкус: вы говорите, умирать умеют, а дальше? Чего они не умеют?
– Я боюсь, что они не умеют побеждать.
– Вы прелесть!
– прошептала Нина.
– Вот, вот!
– Петр Павлович подскочил в качалке.
– Ты слышишь,
– Слышу. Только господин Теплов ошибается или... хочет ошибиться. Офицеры умеют и побеждать.
Петр Павлович решительно откачнулся назад и покачал головой:
– Да-а! Если вспомнить прошлую войну, прогноз насчет "побеждать" слабоватый выходит.
Троицкий застегнул верхнююю пуговицу кителя:
– В неудачах японской войны виноват не офицерский корпус, а... вы знаете, кто.
– Двор?
– Не двор, а правительство; впрочем, пускай и двор.
– А Куропаткин, Стессель, Рождественский? Паршивые стратеги.
– Найдутся и хорошие. Во всяком случае, я рад, что господин Теплов признал за офицерами способность умирать. Это очень хорошая способность. У многих ее не бывает.
– Я бы предпочел все-таки, чтобы у офицеров была и способность руководить армией, - сказал Алеша медленно и улыбнулся.
– Как это вы важно говорите: я бы предпочел. Кто вы такой?
Алеша поднялся за столом и одернул рубашку.
– Кто такой я? Если разрешите, - я гражданин той самой великой России, о которой говорил Василий Васильевич.
– Здорово ответил!
– закричал Борис.
– Честное слово, здорово!
Петр Павлович засмеялся в лицо следователю.
– Срезали следователя, а главное, не ответили насчет пролетариата...
Троицкий нахмурил брови:
– Я надеюсь, и на этот вопрос господин Теплов ответит с таким же достоинством, тем более, я повторяю, что в этом вопросе он более компетентен.
Алеша решил уходить. Он пожал руку Нине, но она задержала его руку и подняла к нему глаза.
– Отвечайте, отвечайте, - сказал она чуть слышно.
У Алеши вдруг стало светло на душе от этой маленькой ласки, и он сказал, подойдя к следователю:
– Виктор Осипович, вы помните забастовку тысяча девятьсот пятого года?
– К чему это?
– гордо спросил следователь.
– Пролетариат - это очень большая сила, гораздо, гораздо больше, чем вам кажется.
– Ну?
– Я думаю, что пролетариат не удовлетворится командирами, которые умеют только красиво умирать. Этого будет мало.
Троицкий прищурился:
– И что он сделает с ними?
– Я не пророк, я только студент.
– И я студент, - закричал Борис, - но я предсказываю: будут большие неприятности.
Все засмеялись. Петр Павлович с осуждением посмотрел на сына, пожал руку Алеше и сказал:
– Будем надеяться на лучшее, Алексей Семенович.
Нина спустилась в сад рядом с Алешей. Он с удивлением и радостью посматривал на нее, она молчала, склонив красивую белокурую голову.
– Я незаслуженно пользовался сегодня вашим вниманием, Нина Петровна. Я страшно вам благодарен.