Мартин Хайдеггер - Карл Ясперс. Переписка, 1920-1963
Шрифт:
Я сердечно благодарю Вас за это письмо; то, что Вы его написали, — большая для меня радость. Через все недоразумения, и путаницы, и временный разлад отношение к Вам, которое сложилось в начале наших путей в 20-е годы, осталось в неприкосновенности. С тех пор как пространственно мы стали еще ближе друг к другу, я еще болезненнее ощущал эту отдаленность.
Стражей мысли в растущей мировой беде осталось совсем немного, и все же они должны противостоять догматизму всякого рода, не рассчитывая на результат. Мировая общественность и
ее организация отнкда не то место, где решается судьба человеческого бытия.
Не
Из этого края я и шлю Вам сердечный привет.
Ваш
Хайдеггер
[128] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру
Базель, 25 июня 1949 г.
Дорогой Хайдеггер!
Я только что получил Ваше письмо от 22 июня. Сердечно благодарю Вас. Мое февральское письмо было рукописным. Но я попросил жену сделать для меня копию на машинке. И сейчас прилагаю эту копию к письму. А если дьявол или техника вздумают нам мешать, мы со своей стороны будем терпеливы и осторожны. Надеюсь, это письмо дойдет. Для верности я отправлю его как заказное.
К огромной моей радости, Вы говорите о том, что в главном наши отношения остались неприкосновенны. Так пусть же они продолжатся!
Сегодня только эти сопроводительные слова к старому письму, а еще новость, дошедшая до меня вчера: спустя несколько
дней после возвращения в Европу Эрих Франк скоропостижно скончался в Амстердаме [361] , на пути через Марбург к нам. Мы с женой очень скорбим, что больше не сможем поговорить с верным другом. Когда-то Вы сыграли решающую роль в его назначении в Марбург [362] . Эта весть, наверное, и Вас не оставит равнодушным.
[361]
22 июня 1949 г.
[362]
В 1928 г. Франк стал ординарным профессором в Марбурге.
С сердечным приветом,
Ваш Карл Ясперс
[129] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу
Тодтнауберг, 5 июля 49 г.
Дорогой Ясперс!
Большое спасибо Вам за оба письма. Мы с женой снова переехали в хижину, правда, из-за непогоды позже, чем в прежние годы, — хижина уже не так защищает от дождя и не так удобна для проживания, как в те времена, когда мы были моложе. Почту, поступающую на мой адрес во Фрайбурге, доставляют нерегулярно, с оказией. Поэтому мой ответ задержался.
На протяжении всех этих лет я сохранил убежденность, что связь между первоосновами нашей мыслящей экзистенции непоколебима. Но я не мог найти пути к диалогу. С весны 1934 года, когда я ушел в оппозицию и внутренне тоже отошел от университетских дел, такой разговор стал для меня еще труднее, потому что растерянность все росла и росла.
Кто сам не пережил того, что выпало на долю Вам и Вашей жене, никогда этого не поймет. Наш старший сын уже пятый год в русском плену и из-за имени и происхождения находится в особенной опасности, а младшего отпустили из лагеря в 1947 году по состоянию здоровья, — все это дает возможность хоть как-то восполнить понимание.
Если я не вдаюсь сейчас в объяснения по поводу Вашего первого письма, это отнюдь не означает, что я хочу их обойти.
Осмысление немецкой беды и ее всемирно-исторического переплетения с современностью будет продолжаться до конца нашей жизни! Равно как и осмысление страшного, и чем сущно-стнее будет взято сушностное, тем больше его свершение должно отчуждаться в фактическое, которое сегодня едва ли не неудержимо губит всякую сущность.
Может быть, бытию необходимо сперва выкрутиться из этого — упрощенно говоря — платонизма, если у человеческой природы еще остался путь к выздоровлению.
При этом какое-то предназначение, пусть и незначительное, путям нашей мысли, вероятно, уготовано. Не следует искать его в том, что представляет себе нынешнее мнение, бездумно соединяя наши имена. Будет ли хоть одно зернышко наших усилий среди того, что незамеченно выстоит в ближайшие три столетия гибельного опустошения, нам и знать незачем.
Наверное, достаточно, если каждый из нас пройдет еще один отрезок своего пути.
Вы находитесь в процессе публикации широкомасштабного труда. Благодаря многосторонней академической деятельности у Вас есть источник свежих сил.
Мартин Хайдегтер/Карл Ясперс
У меня все идет вспять — я говорю это трезво, не жалуясь, — как будто необходимо отчетливо кое-что продумать там, в начале пути, когда в 1911 году я ушел из теологии, а значит, и из метафизики.
У меня такое чувство, будто мой рост продолжается уже не в ветвях, а только в корнях.
Итак, к благоприятному мгновению диалога я готов, но вместе с тем более тяжел на подъем и менее сведущ.
Последнее, что я читал из Эриха Франка, чей спокойный и основательный характер я всегда ценил, — это рецензия на Вашу "Философию" [363] , которая, насколько я знаю, вышла в "Логосе". Из всего, что тогда говорили, это было самое лучшее и самое поучительное. Человек его склада вполне может умереть потрясенный таким возвращением.
Волна горя еще поднимается, однако же человек становится все более плоским.
[363]
Frank E., Die Philosophie von Jaspers // Theologische Rundschau, Neue Folge 5, Jg. 1933, H. 5, S. 301–318.
Скорее всего, мы останемся здесь, в горах, до зимы. Мне хочется вобрать в себя еще больше мудрости, что скрывается в stabilitasloci*.
Сердечно приветствую Вас,
Ваш
Мартин Хайдегтер
* Постоянство места (лат).
[130] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру [364]
Базель, 10 июля 1949 г. Дорогой Хайдеггер!
Как же Вам тяжело: ожидание Йорга — я не знал, что он в России, — возвращение заболевшего Германа, — кошмары этой политики затронули и Вас. Но надежда есть, и пусть она сбудется! Моя жена, которая в участии помнит лучше, чем я, рассказала мне с Ваших давних слов о Ваших сыновьях — ведь после 1921 года мы их не видели — и добавила: так это Йорг остался в России.
[364]
В архиве Ясперса, где, кроме того, находится фрагмент наброска, лишь частично вошедший в письмо.