Машина ужаса(Фантастические произведения)
Шрифт:
И О'Кейли пошел вместе с другими. То есть не вместе, потому что никто друг друга не видел, а просто вперед, прямо перед собой. Он понял теперь все. Предсказание Ховарда сбылось. Земля попала в область пустотного вихря и неслась теперь в абсолютное ничто, лишенная света, лишенная всего, что связано было с наполняющим мир эфиром.
— Но ведь это еще не все, — вспомнилось ему, — земной шар должен взорваться, должен разлететься в пыль и рассеяться в пространстве, как пепел по ветру.
В эту минуту до его слуха донесся смутный шум, идущий сзади и нарастающий с каждой секундой.
— Ну вот, идет конец… — подумал О'Кейли и лег ничком на землю в ожидании того страшного, что должно было уничтожить и его, маленькую песчинку, затерянную во тьме, и все живое вокруг.
Глава IV
Однако это еще не был конец, предсказанный Джемсом Ховардом. Грохот, поразивший внимание О'Кейли, был предвестником свирепого урагана, налетевшего с невероятной силой на блуждающих во мраке людей. Воздух наполнился таким неистовым шумом, который поглотил все остальные звуки. Буйный ветер ревел, свистал и визжал в уши, неся тучи пыли, и валил с ног; дышать можно было только обернувшись к нему спиной, иначе он душил, врываясь в легкие и забивая их песком.
Слышен был шум и лязг опрокидываемых металлических предметов, треск ломающихся деревьев, крики людей, еле различимые в вое бури.
И с каждой секундой усиливался свирепый холод, точно ураган нес с собою дыхание ледяных пустынь всего мира.
О'Кейли снова вспомнил Ховарда, предвидевшего и эту подробность недалекой катастрофы.
Начинали уже коченеть пальцы рук и ног, тело сотрясалось зябкой дрожью, а буря бесновалась. по-прежнему, и ни зги света не было видно во мраке.
О'Кейли, стиснув зубы и сжав кулаки, обернулся спиною к ветру и сделал несколько шагов куда-то в пространство. Ему посчастливилось наткнуться на бетонную стенку бруствера. С трудом перебравшись на подветренную сторону, он несколько отдышался и старался отогреть движениями озябшие руки и ноги. Он был здесь один, и ему стало казаться, что во вселенной не осталось ничего живого и он стоит здесь среди бушующего мрака и ждет своей смерти.
Это было невыносимо жутко. Его потянуло к людям. Захотелось, во что бы то ни стало, услышать еще раз звук человеческого голоса, почувствовать подле себя живое существо. Он решил попытаться ощупью, ползком, как. угодно добраться до бетонного убежища. Там можно было найти и защиту от леденящего ветра, бесновавшегося по-прежнему на просторе.
Надо было сначала отыскать правую платформу батареи, а оттуда пробраться еще шагов на сто дальше вдоль рельсового пути, однако это предприятие оказалось делом не легким. Идти в открытую было невозможно, так как; ветер буквально валил с ног. И О'Кейли топал на четвереньках, ощупывая коченеющими пальцами попадающиеся по пути предметы.
Где-то неподалеку, хлопнул короткий еле слышный выстрел, — точно откупорили тугую бутылку, — вероятно, кто- нибудь из товарищей предпочел добровольно умереть.
Через несколько шагов О'Кейли наткнулся на тело человека, лежавшего ничком, лицом вниз и еще вздрагивавшего в последних конвульсиях.
А немного поодаль он стукнулся головой о железные ступеньки лестницы орудийной платформы и услышал знакомый голос наводчика первого орудия.
— Кто тут?
— Это вы, Мойк? — закричал в свою очередь О'Кейли, стараясь побороть шум ветра.
— Господин лейтенант? Да, сэр, это я… Спаси нас, святой Патрик. Что это такое творится, сэр? Кажется, началось светопреставление.
— Похоже на то, Мойк, — ответил О'Кейли, — дело плохо. Что вы тут делаете?
— Жду смерти, сэр, — ответил унылый голос наводчика, — я уже наполовину замерз.
— Вы не знаете, кто это сейчас стрелял рядом?
— Кажется, командир, сэр. Он был здесь у первого орудия, я узнал звук его кольта.
— Так это первое орудие?
— Да, сэр, я не двигался с места с тех пор, как налетела буря.
— Надо бежать отсюда, — сказал. О'Кейли — ведь тут рукой подать до убежища вдоль рельсов.
— К чему? Не все ли равно… где умирать? Да я и не могу двигаться… Пальцы совсем не действуют.
— А все-таки лучше, чтобы конец пришел на людях, чем в этой пустыне. И потом может быть удастся- немного отогреться.
— Отогреться? О да, сэр… Если бы чуточку стало теплее…?
— Ну так двигайтесь, Мойк, будьте мужчиной.
И два человека, цепляясь друг за друга, поползли вдоль рельс, припадая к земле и отворачивая лицо от ветра, останавливающего дыхание. Песок, поднятый им, забивал рот, хрустел на зубах, проникал в легкие и вызывал тяжелый, болезненный кашель.
Так прошло с полчаса: они сделали, вероятно, не больше половины пути, когда вдруг ветер упал так же внезапно, как и налетел, и в наступившей тишине ясно стали слышны крики и стоны людей, копошившихся в темноте, и отчаянные вопли сирен откуда-то издали, — очевидно с кораблей, блуждающих наудачу вблизи берега и лишенных возможности ориентироваться без света, без компаса, без каких бы то ни было указаний о направлении движения.
Обрадованные путники встали на ноги и продолжали путь, взявшись за руки и шагая по шпалам.
Но едва сделали они таким образом десятка два шагов, как пошел сухой и колючий снег, в несколько минут покрывший землю толстым ковром, в который ноги уходили выше щиколотки.
Почти в то же мгновение Мойк наткнулся на стоящий на пути вагон, возле которого слышна была возня десятков людей, сдавленные крики, звуки борьбы, изредка револьверные выстрелы.
— Что это такое? — с недоумением спросил О'Кейли, прислушиваясь к необычайному шуму. — Неужели японцы ухитрились в этой темноте сделать десант?
— Нет, сэр, — ответил, стуча зубами от холода Мойк: — я понимаю, в чем дело. Это не японцы. Мы попали на запасный путь, на который сегодня утром доставили вагон с теплой одеждой к зиме.
— Теплая одежда… — О'Кейли точно осенило. Это был луч надежды, возможность согреться, спастись от леденящего холода, становившегося с каждой минутой непереносимее. Мороз захватывал дух, острыми иголками покалывал легкие, трепал все тело страшной неуемной дрожью; руки и ноги коченели все больше, пальцы с трудом можно было разжать.