Маска и душа
Шрифт:
Снять цирк было не трудно — я это немедленно сделал, но без разрешения властей я не мог выступать публично. В обыкновенных случаях разрешение без всяких затруднений дает полицеймейстер, но эгот мой концерт был совершенно необычаен. Полицеймейстер не посмеет, конечно, разрешить его своей собственной властью. Придется, думал я, обращаться к генерал-губернатору. Не очень мне хотелось безпокоить столь высокое начальство, и тут кстати я вспомнил, что недавно я познакомился с женой киевскаго губернатора. Это была милейшая дама, которая обожала артистов и не менее, чем артистов, обожала винт. Вот, подумал я, «отсель грозить я буду шведу».
Играю и жду удобнаго момента. Известно, как действует на человека выигранный шлем. Он становится добрее, радушнее, на все смотрит прекрасно.
И вот, когда губернаторша выиграла свой первый шлем, я и ввернул:
— Надежда Герасимовна, боюсь безпокоить Вашего супруга, а надо.
— А что?
— Да вот, концерть хочу сделать. Для бедняков, для рабочаго люда. А то неловко: все слушают меня, а они не слушают. Времена, знаете, не очень спокойныя, все раздражены. Не спеть рабочим, они как будто обидятся. А петь — от Вашего супруга зависеть… На пять червей я пас.
А Надежде Герасимовне везет. Опять шлем обявила.
— Чего же Вы боитесь? Мой супруг же добрый человек. Первый по доброте в городе, да и по разуму. Вот, я думаю, через полчаса придет домой. Потолкуйте с ним.
— А Вы, дорогая Надежда Герасимовна, поспособствуйте, в случае.
— Ах, песни ваши коварныя! Оне все равно сражают всех. На меня Вы всегда можете разсчитывать.
И через час я уже был в кабинете губернатора.
Действительно, милый человек был этот губернатор. Весьма осанистый, с окладистой бородой, в мундире с какими то обшлагами, обстоятельным, как он сам, голосом, генерал растягивал в ответ на мою просьбу слова:
— Гм… Видите-ли… Гм… Да… Я, конечно… Да… Понимаю… Концерт… Да… Но, ведь, вы — странно! — для рабочих… Вот это… затруднительно. Гм… Да… Это очень хорошо — концерт для рабочих, и сам я, видите, с удовольствием бы, но есть… э… некоторое препятствие. Я не могу его, собственно, Вам сообщить, но оно есть… Не имею права.
Я чрезмерно удивился и невольно тоже заговорил губернаторской манерой.
— Т.е… Гм… Как это… Ваше Превосходительство, не имеете права?
— Да так. Не имею… Но Вам я верю, Шаляпин, я Вас люблю, и давно уже, как артиста. Такой артист, как Вы есть человек благородный. Я Вам обясню, в чем дело, но только Вы мне дайте слово, что уж никому не разскажете.
И губернатор открыл какую то большую папку с бумагами, лежавшую на его рабочем столе. Порылся в ней, вынул бумажку и, протянув ее мне, сказал — «читайте».
— Не про меня это писано, — подумал я, когда в заголовке прочитал подчеркнутое слово конфиденциально. Сбоку на левой стороне бумаги было напечатано М.В.Д. Департамента Полиции. А там дальше губерния, как говорится, писала, что, мол до нашего сведения дошло, что артист Шаляпин отправился по городам Российской Империи устраивать всевозможные вечера, спектакли и концерты с целью революционной пропаганды, и что посему местным властям предписывается обратить на выступления онаго Шаляпина особливое внимание.
Я всегда думал, что по поводу меня больше меня самого знают газеты, а вот оказывается, что Департамент Полиции знает про меня еще больше, чем даже газеты! Удивился. Но я в то же время почувствовал, что предо мною сидит не просто губернатор, а порядочный человек, и я с ним заговорил по-человечески.
— Все дальнейшия вещи будут уже зависеть от полицеймейстера и пристава. Поладьте с ними, как можете.
Киевский полицеймейстер оказался милым человеком. Он заявил, что к устройству концерта с его стороны препятствий не имеется. Но тут возникло новое затруднение, которое надо было как нибудь устранить. Из разговора с делегатами рабочих я понял, что было бы лучше, если бы охрана порядка на концерте была бы поручена самим рабочим. Делегаты говорили, что присутствие в цирке полицейских в мундирах может, пожалуй, вызвать раздражение и случайно повлечь за собою нежелательный скандал. Это уже надо было улаживать с местным участковым приставом, и я к нему отправился сам.
Странный и смешной был этот представитель полицейской власти. Когда я позвонился к нему на квартиру, открыла мне дверь украинская дивчина, — горничная, повидимому, и на вопрос, могу ли я увидеть пристава, ответила, что сейчас спросит Его Благородие:
— Кажысь, воны в ванной.
Ушла, через минуту вернулась и сказала, что если я не чувствую неловкости в этом, то «воны» просять меня пожаловать в ванную. Я вспомнил знаменитый анекдот о Мадам де Сталь и Наполеоне и подумал, что пристав также, вероятно, думаеть, что гений не имеет пола… Нечего делать — иду в ванную. Можете представить себе, как мне было интересно увидеть моего милаго пристава в столь благосклонном ко мне положении. Я еще в гостиннице приготовил программу речи, но увы, по программе мне говорить не пришлось.
— Здравствуйте, г. артист! — заговорил пристав с. украинским акцентом. — Отжешь, ей Богу, как я рад, что вы пришлы ко мне. Может разрешите чокнуться за ваше здоровье?..
Он сидл в ванной выше грудей в воде, а из воды выплывали жирныя, белыя плечи, под синеватым носом распухали темнокожанные усы. Над каждым глазом было по брови, но каждая из этих бровей была отпущена моему приятелю на троих или четырех таких же приставов. Говоря, что хотел бы со мною чокнуться, он как то сипловато из подводной глубины живота смеялся, открыв рот. Тут я заметил, что во рту у него есть золото и чернядь… Перед ним, поперек ванны, лежала доска, а на доске стояла бутылка водки, порядочно роспитая, и что-то вроде студня и соленых огурцов. Хоть час для меня был неурочный, но я сейчас же сообразил, что отказываться от его угощения тоже неурочно… Я моментально принял вид размашистаго весельчака и присел к нему на трехножную какую-то табуретку.
— Квиток! — закричал пристав.
Показалась дивчина. Ей приказано было принести второй стакан, как можно скорее.
— Ну, вот, ишь, ведь, как вы пожаловали. Уже вы мене извините, а я знаете сам доктор. Университетов я не кончал, а соображаю самовластно. От мне говорят, что нельзя пить водки, что будто бы прожигает, так я, знаете, десять минуть провожу в холодной воде. Так что одно исключает другое.
Я ему на это, что, дескать, сам особенно докторам не доверяю, а вот такия народныя средства люблю и уважаю.