Маска: история Меллисы де Бриз
Шрифт:
Меллиса, не торопясь, шла и думала, что сегодняшний день вовсе не похож на зимний. Яркое солнце; слишком тепло; и снега вокруг совсем нет.
Она прошла по Медвежьей улице, оставив в стороне Рынок и новую церковь Сент-Эсташ, строительство которой велось уже около ста лет и никто не знал, когда оно будет совершенно закончено*. В церкви велись службы, а шалаши строителей и горы битого камня вокруг, казалось Меллисе, стали неотъемлемой частью этих мест.
Точно так же валялись вокруг бочки, доски, кирпичи в ту ночь, когда вон там, ближе к Рынку, была трибуна, с которой Кабанья Башка произносил речь для народа переулков, подворотен, трактиров и ночных площадей. И оттуда же Меллиса сказала, что кардинал — не дурак, и не поверит в вымышленные заговоры. Преступлений в политике хватает, надо только найти подходящее. Это не сложно.
Ей было тогда тринадцать… нет, почти четырнадцать лет! Но в то время всё шло по-другому на свете. И главное, тогда светила луна. И вокруг были друзья…
Сообразив на углу улицы Сен-Дени, что еще чуть-чуть и она повернёт к дому Валлюра, Меллиса поспешно свернула в противоположную сторону. Она шла по направлению к Сене. Скоро она прошла мимо заслонённой, где — домами, где — спинами зевак Гревской площади* и свернула на улицу Моста. Так, вместе с движущейся толпой, Меллиса почти пересекла Новый Мост, размышляя о своём месте в римской истории. Но когда острый шпиль Сент-Шапель* уже проплывал мимо, а улица Дофины придвинулась совсем близко, Меллиса вдруг резко остановилась на мосту.
Если бы Меллисс не думала о карманниках, она никогда бы не почувствовала руки, скользнувшей по ее талии, где на поясе висел кошелек и зеркальце.
Кто-то в толпе, будто случайно задел ее. В такой сутолоке, какая бывает обычно на Новом Мосту — рай для карманников. Но Меллиса, несмотря на свои возвышенные мысли, оставалась всегда начеку. Она так же, будто случайно повернулась и схватила эту руку.
— В чём дело? Пустите хозяйка! Я же, ей-Богу, вас не трогал! — плаксиво, голосом капризного мальчишки возмутился тощий паренёк в коричневом жакете, какие носят подмастерья во многих цехах.
— Пальчики убери от моего кошелька, — хрипло посоветовала "жертва", показывая в разрезе накидки кулак с ножом, — не то прирежу!
Воришка дёрнулся и перевёл испуганный взгляд с синего лезвия на черную маску.
— Меллиса?! — он перестал дёргать руку. И облегчённо выдохнул воздух. — Ну, напугала ты меня, атаманша. Будь я проклят, живая!
— Сомси! — радостно воскликнула Меллиса, узнав своего давнего дружка, из числа тех мальчишек, с которыми она когда-то вошла в Париж.
Для постороннего глаза они почти обнялись, поскольку так же порывисто качнулись друг к другу, как прежде тянули в разные стороны, и Меллиса отпустила своего давнего приятеля.
— Ты куда сейчас? — спросила Меллиса.
— Да вот… гуляю, — смущённо ответил он, сразу становясь старше.
Сомси действительно мог сойти за какого-нибудь школяра или мальчишку-подмастерье. Если бы не ранние морщинки на лбу и возле губ и не беспокойные, близко сидящие птичьи глазки. Он настороженно смотрел на Меллису сбоку.
— Ты теперь такая… не подступись!
— Я всегда такая была, — без улыбки ответила она.
— Но теперь же богатая! Слушай, — Сомси, переминаясь в нерешительности, скорчил просительную гримасу, — может, отметим встречу в какой-нибудь харчевне? — он вдруг нахмурился и посмотрел в сторону: — Хотя, конечно, теперь ты могла бы и не узнавать нас…
— Пошли, — резко оборвала его Меллиса.
Они вместе устремились с моста на улицу Дофины. Сомси привычно свернул в первую подворотню и вынырнул на улице Кристины. Они с Меллисой оказались как раз перед входом в маленькую харчевню. На вывеске тускло блестели буквы "Корона льва", свидетельствуя, что забегаловка для всякого сброда знавала лучшие времена.
Людей в этот час было мало, зал харчевни почти пустой. Меллиса заказала все самые лучшие блюда и бутылку вина. Сомси сначала молча, во все глаза смотрел на невероятные приготовления, потом жадно набросился на еду.
На столе было всё: сыр, зелень, толстые ломти ветчины, копчёная свиная грудинка, чашка горячего супа, белый хлеб… И, если верить своим глазам, ушам и носу, должна была подоспеть вскоре жаренная куропатка, шипящая сейчас на вертеле в кухне. Бутылка настоящего (по уверениям трактирщика) анжуйского вина и заячий паштет довершали картину царящего на столе изобилия.
Через довольно продолжительное время, Меллиса сказала:
— Ты не спеши слишком, никто не отнимет.
— Угу.
— Давно не случалось так пообедать?
Сомси взял кружку, запил ветчину анжуйским, и у него прорезался голос.
— Ты спроси меня, хозяйка, когда я вообще последний раз ел? Спроси! Но я не скажу… потому как не помню… — он запихнул в рот кусок сыра, закусил луковицей, потом взял еще кусок копчёного мяса и грудинки, и снова кусок сыра…
Пока Сомси жевал, глазами он удовлетворенно обвёл оставшуюся еду. Через некоторое время пришло первое чувство сытости, Сомси уже был способен говорить и охотно делился с Меллисой новостями из своей жизни.
— Представь, я ведь только что из Шатле*, третий месяц гуляю. Немного отвык, понимаешь, без тренировки. Не везёт, да и сам осторожничаю. А сегодня — всё, думал, сгорел! Ах, будь ты неладна, хозяйка, напугала чуть не до смерти! Мне ведь, как понимаешь, обратно в тюрьму не резон.
— А что вольная жизнь? Радует?
— Да… не хочется так говорить при тебе, такими словами. Я промолчу лучше, — деликатно ответил Сомси.
Меллиса расхохоталась.
— А наших никого ты не видел? — позже спросила она.
Сомси помотал головой:
— Не-е. Давно уже. Да и не всех увидишь. Бенжамена, кажись, повесили. На ярмарке взяли, весной. Кто в армию поуходил, кто сидит.
— А Рик?
— Ну да, ты не знаешь, — сообразил Сомси и снова принялся что-то жевать. — Рик умер. На галерах. Его пристрелили, когда бежать вздумал. Меллисс, а ты сама-то как выбралась на такую вершину?
— Кто сказал, что я выбралась, — пожала плечами Меллиса. — Просто, я женщина.
— А!..
— Не "а!" Захлопни пасть! — оборвала мысль Сомси бывшая атаманша. — И ешь.