Маска падшего

Воробьев Илья Олегович

– Прошу прощения за такую оказию, господин Райтер, – в свою очередь поклонился Освальд Вайтмун, подошёл к отцу Александра и протянул руку, объясняясь дальше. – Видите ли, наша родственница уже неделю болеет, и мы вот пришли проведать…

– Я понимаю, но нельзя было хотя бы персонал уведомить как-нибудь о вашем местоположении? – прервал, усмехнувшись, гость.

В смехе его не было надменности – лишь затаённое желание поддержать разговор и непременно вывести его из делового стиля. Да, не любил этот человек формальностей и строгостей, с которыми он, однако, вынужден был встречаться по миллениуму раз на

дню.

– Прощу прощения, исправимся, – ещё раз извинился глава клиники, отвесив второй поклон.

Гость только зажмурился брезгливо и покачал головой.

– Вам незачем извиняться, господин Вайтмун. Кто я такой, чтобы такие почести заслуживать! И не кланяйтесь по пустякам, это переходит все границы вежливости.

Освальд кивнул понимающе.

Хелена апатично глядела в окно, тогда как остальные Вайтмуны вместе с Александром как зачарованные созерцали сию сцену.

Действительно, кто такой этот гость, что глава первой клиники страны раскланивается перед ним по поводу и без? Норман Райтер. Живая легенда, миллиардер-предприниматель, благодаря усилиям и находчивости которого государство сумело выжить в череде кровопролитных войн, оправиться от них и поднять уровень жизни своих граждан. Во всяком случае, именно такие заслуги приписываются ему, тогда как в это время смут и недоверия нельзя точно сказать ни про одного из известных людей, что сделано им на самом деле, а что приписано последователями. На то кумиры и существуют, чтобы их боготворили.

Роль Нормана Райтера в истории клиники Освальда чрезмерно велика, равно как и в истории исследовательского института Фаргуса, ибо отец Александра предпринял поразительный для того времени шаг – вложил половину своего состояния в развитие сих учреждений. Остаётся непонятным, почему были выбраны именно эти объекты и почему Норману потребовалось тратить сумму, что даже некоторым крупным предпринимателям снится только в райских снах, – как ни смешно, но вечно сующие свой нос журналисты почти десять лет бьются над сей загадкой и пытаются найти исчерпывающие (желательно – сенсационные) ответы.

Нормана Райтера называют самым непредсказуемым человеком: окромя упомянутой загадки, ровным счётом никто и представления малейшего не имеет, ради чего продолжает легенда проводить финансовые манипуляции – резко богатеть и затем так же резко терять огромные суммы. Никому, даже Александру и его матери, не известно, что творится в голове Нормана в тот или иной момент времени: сейчас он изъявляет желание отдохнуть в кресле и почитать газету – минуту спустя уже собирается на пробежку. Поистине, разум гениев непредсказуем, а гением Нормана считали все за вычетом противников.

– Хелена, что с тобой случилось-то? – весело поинтересовался он у девушки. Та медленно повернула голову, оглядела гостя отчаянными глазами и вперила этот пустой, поражающий горем и бессмысленностью взгляд себе в колени.

И так поразил этот взгляд предпринимателя, что округлил он в безмолвном ужасе глаза и с опаской поглядел на Вайтмунов. Те покачали головами, как бы призывая его не затрагивать более те чудовищные события (об истинной сущности которых Райтер мог только догадываться).

– Томас погиб… – дрогнул тихий голосок.

Норман разинул рот, невольно сжал кулаки и устремил вопросительный взгляд на Александра. Тот почувствовал тревогу, обернулся к отцу и закивал. Тогда Норман подошёл к самой кровати девушки, сел на краешек и попросил:

– Я понимаю, тебе больно, но, пожалуйста, расскажи, что случилось?

Слова эти железной дланью сжали сердце Хелены и точно выдавили всю кровь: она дёрнулась, всхлипнула, и слёзы вновь незваной змейкой выползли из зениц её. Александр в мыслях укорил своего отца; Вайтмуны решили сдержанно наблюдать подобно живым статуям, а сам Норман чуть прижмурился только, продолжая, тем не менее, ждать ответа.

Девушка быстро взяла себя в руки, утёрла рукавами слёзы и начала, шмыгая носом:

– Мы вышли на прогулку…

И поведала Хелена о всех событиях того страшного дня, не забыв упомянуть про просьбу Томаса и его разговор с неизвестным стариком.

Выслушав внимательно, с лёгким прищуром глаз, Норман утешил её объятием и ласковым словом, поднялся и медленно побрёл к двери. Очи его темнели, и только Александр в одно быстротечное мгновение заметил в них гневный огонёк. Но злоба сия улетучилась сразу. Норман, поравнявшись с сыном, положил на плечо его руку и прошептал:

– Позаботься о ней. Будь её другом.

– А ты? – послышался недоверчивый голос.

– Я занят, – отрезал Норман сурово и открыл уже дверь, собираясь уйти. – Господа, прошу за мной. Дела наши не ждут.

Вайтмуны согласно закивали и последовали за ним – так, как следовали всегда за этим человеком, что возвёл их на вершину и ныне поддерживает в равновесии. Освальд на ходу обернулся и проворковал измождённой девушке:

– Отдыхай, Хелена.

Захлопнулась дверь, и осталась несчастная с Александром наедине. Впрочем, сим скромным людям не довелось ни о чём толковом заговорить, и большую часть времени царило в палате молчание. За окном свистел шальной ветер и шепталась листва, настенные часы рутинно отбивали дробь, и в углах слышны были по часу раз вздохи – кто-то из студентов отпускал комментарий к погоде либо справлялся о здоровье собеседника. Здесь, в безмятежном мире, было тихо, умиротворённо и неинтересно.

Норман Райтер и Вайтмуны в похоронном молчании обошли всю больницу и прибыли в кабинет главврача. Предприниматель тотчас же уселся в кресло главы; Вайтмуны без возражений заняли стулья, что стояли рядком возле двери и предназначались для посетителей. Никто не смел первым вставить слово, а сам Норман же, оперев голову на скрещённые пальцы, вдумчиво глядел на кучи бумаг, как бы подбирая слова.

– Ладно, оставим этот случай с Томасом, – махнул он рукой, словно отгоняя назойливую жирную муху. – Всё идёт по плану?

– Да, – услужливо кивнул Освальд Вайтмун, не сводя серьёзных до умопомрачения глаз с лица Райтера. – После увеличения стоимости медицинских услуг прибыль возросла вчетверо. Правда, много людей стало жаловаться на это…

– Неважно: люди всегда на что-то несущественное жалуются, – прервал Норман, откинувшись на спинку кресла. Сейчас его очи до жути холодны, словно и не этот человек десять минут назад ласково разговаривал с Хеленой. – Что важнее: как там институт?

– Мы получили грант на разработку, – доложил Бернард Фаргус. – Удалось также получить пятнадцать иностранных грантов. Видимо, другие страны очень заинтересованы проектом.