Маска
Шрифт:
Уэзерби взял рацию и, вызвав диспетчера, попросил его узнать, куда отвезли пострадавшую девушку.
Телевизионная антенна!
Стоя на чердаке, задрав голову кверху и глядя на крышу, Пол громко рассмеялся, когда понял, что являлось причиной стука. Звук не раздавался в воздухе из ничего, как ему показалось в один жутковатый момент. Он доносился с крыши, где была закреплена телевизионная антенна. Год назад они стали абонентами кабельного телевидения, но так и не демонтировали старую антенну. Она была очень громоздкой и крепилась к мощной скобе; болты скобы, проходя сквозь кровлю, затягивались на брусе крыши. Видимо, ослабла одна из гаек или другой крепеж и от порывов ветра антенна раскачивалась
Разгадка тайны оказалась до смешного прозаической.
Разгадка ли?
Тук... тук... тук...
Стук стал еще более мягким, чем прежде, он был едва различим в шуме дождя, барабанившего по крыше, и с легкостью верилось в то, что причиной оказалась антенна. Однако по мере того, как Пол обдумывал ответ к этой головоломке, у него возникло сомнение в его правильности. Он вспомнил, каким мощным и громким был стук всего несколько минут назад, когда он находился на кухне: содрогался весь дом, открылась дверца духовки, дрожали склянки со специями. Неужели разболтавшаяся антенна действительно могла производить такой шум и вибрацию?
Тук... тук...
Глядя в потолок, он пытался заставить себя поверить однозначно в теорию антенны. Возможно, разболтавшаяся антенна и могла вызвать стук и бряканье кастрюль со сковородками и создавать впечатление, что потолок вот-вот треснет, если она била по брусу крыши в определенном месте и под определенным углом. Если вызвать соответствующие колебания в одном правильно выбранном месте стального висячего моста, его можно развалить меньше чем за минуту, независимо от того, сколько болтов сварочных швов и тросов его держат. И хотя Пол не верил ни в малейшую возможность такой апокалиптической разрушительной силы антенны, с которой она может воздействовать на дом с деревянным каркасом, он знал, что даже небольшое усилие, примененное с исключительной точностью, способно вызвать эффект, пропорционально намного превосходящий затраченную энергию. Кроме того, именно антенна могла являться причиной всей происходящей фантасмагории, потому что это было единственным остававшимся у него объяснением.
Стук стал еще тише и немного погодя совсем стих. Пол минуту-другую подождал, но единственным звуком был лишь шум барабанящего о кровлю дождя.
Должно быть, ветер изменил направление. Когда он в очередной раз переменится, антенна вновь начнет раскачиваться на своей скобе и стук раздастся вновь.
Как только погода улучшится. Полу придется достать из гаража раздвижную лестницу, подняться на крышу и демонтировать антенну. Ему бы следовало позаботиться об этом сразу же после того, как они стали абонентами кабельного телевидения. А теперь, промешкав, он будет терять драгоценное рабочее время — именно сейчас, когда у него в романе такой трудный и ответственный момент. От этой перспективы у него испортилось настроение.
Пол решил побриться, съездить в город и взять новые бланки заявлений. Возможно, к тому времени дождь поутихнет. Если так, то, вернувшись домой, он в полдвенадцатого уже будет на крыше, снимет антенну, что-нибудь перекусит на обед и, отключившись от всего прочего, остаток дня проведет за работой над книгой. Однако он предвидел, что полностью отключиться не удастся. Пол почти смирился с мыслью, что денек у него ожидается тот еще.
Пол уже уходил с чердака и потушил свет, когда дом вздрогнул от очередного удара.
ТУК!
На сей раз он оказался единственным.
За ним вновь наступила тишина.
Комната для посетителей в больнице напоминала наряд клоуна. Стены были канареечно-желтыми, стулья — ярко-красными, ковер — оранжевым, полки для журналов ц столики — из густо-пурпурного пластика, а две абстрактные картины на стене были выполнены преимущественно в сине-зеленых тонах.
В помещении явно поработал дизайнер, много читавший о воздействии цвета на психическое состояние людей, и комната должна была поднимать у посетителей настроение и отвлекать их от мыслей о больных друзьях и умирающих родственниках. Однако у Кэрол недвусмысленно бодрящие тона интерьера вызвали реакцию прямо противоположную задуманной. На ее взгляд, комната могла довести до исступления; она скребла по нервам, точно терка. Когда же в ней появился врач, его ослепительно белый халат так резко контрастировал с цветастым декором, что этот человек, казалось, светился, как святой.
Кэрол поднялась к нему навстречу, и он, поинтересовавшись, не она ли миссис Трейси, представился Сэмом Хэннапортом. Он был высокого роста, весьма крепкого телосложения, с мужественным лицом, лет около пятидесяти. На первый взгляд казалось, что он был несколько грубоват и даже вульгарен, но на самом деле он говорил тихим, мягким голосом и искренне беспокоился о том, как подействовал на Кэрол этот несчастный случай — морально и физически. В течение нескольких минут она уверяла его, что с ней все в порядке в обоих отношениях, а затем они сели на красные стулья друг напротив друга.
Подняв свои густые брови, Хэннапорт проговорил:
— Судя по вашему виду, вам бы сейчас не помешали горячая ванна и бокал теплого бренди.
— Я промокла до нитки, — сказала Кэрол. — Но сейчас я почти высохла. Как девочка?
— Порезы, ушибы, царапины.
— А внутреннего кровотечения нет?
— Осмотр ничего не показал.
— Переломы?
— Ни одной трещины. Она удивительно хорошо отделалась. Вы, видимо, ехали очень медленно, когда сшибли ее.
— Медленно. Но, глядя на то, как она упала на капот, а затем скатилась в канаву, я думала, что...
Кэрол вздрогнула, не желая высказать свои мысли до конца.
— С девочкой сейчас все хорошо. В машине «Скорой помощи» она пришла в себя, и, когда я увидел ее, она уже ясно мыслила.
— Слава Богу.
— У нее нет ни малейших признаков сотрясения мозга. И я не жду каких-либо продолжительных последствий случившегося.
Несколько успокоенная, Кэрол откинулась на спинку красного стула.
— Я бы хотела повидать ее, поговорить с ней.
— Она сейчас отдыхает, — сказал доктор Хэннапорт. — Не стоит ее беспокоить. Но, если хотите, можете прийти сегодня вечером, в специально отведенное для посещений время.
— Да-да, конечно. — Поморгав глазами, она как бы спохватилась: — Боже мой, ведь я даже не спросила, как ее зовут.
Он вновь поднял свои мохнатые брови.
— А вот тут у нас есть небольшая загвоздка.
— Загвоздка? — Кэрол вновь напряглась. — Что вы имеете в виду? Она не может вспомнить, как ее зовут?
— Пока еще не вспомнила, однако...
— О Господи!
— ...она, конечно, вспомнит.
— Вы же говорили, что обошлось без сотрясений...
— Могу поклясться, что это не связано ни с чем серьезным, — заверил Хэннапорт. Он взял ее левую руку в свои большие крепкие ладони и держал ее так, будто она в любой момент могла треснуть и рассыпаться. — Пожалуйста, не мучьте себя лишними волнениями. С девочкой все будет хорошо. То, что она не может сейчас вспомнить своего имени, вовсе не говорит о сильном сотрясении или о какой-либо серьезной травме головы. Это не тот случай. Она ясно мыслит и не потеряла ощущения реальности. У нее прекрасная реакция и нормальное восприятие всего окружающего. Мы проверяли ее при помощи математических задач — на сложение, вычитание, умножение, — и она давала абсолютно правильные решения. Мы проверяли, как она пишет, и все продиктованные слова она написала без единой ошибки. У нее нет серьезного сотрясения. У нее лишь легкая амнезия. Частичная потеря памяти, а не утрата навыков или целых систем каких-либо понятий. Она, слава Богу, не разучилась писать и читать; она забыла лишь, кто она, откуда и как она сюда попала. Это воспринимается гораздо серьезнее, чем есть на самом деле. Разумеется, она еще встревожена и находится в некотором замешательстве. Но частичная потеря памяти восстанавливается быстрее всего.