Мастер теней
Шрифт:
— Ты сам поймешь, что делать, мой мальчик, — послышалось сквозь туман, рука отца легла на голову. — Ты справишься и вернешься.
— Вернусь, — кивнул Стриж. Мысли путались, он уже не понимал, где он, куда его несет мутный поток и почему вдруг стало так темно.
Темные волны забытья качали его, подбрасывали и вертели. Волны шептали и кричали на разные голоса. Время от времени казалось, что он разбирает слова:
— Темур бие Касут, ага… Распишитесь здесь… в кузню его…
Вдруг
— Очнулся? Рановато.
Волны снова подхватили его и куда-то понесли: вниз, глубже и дальше от воздуха, к неведомой опасности. Мерещились лестницы, переходы, затхлая сырость, запах немытых тел и хищных крыс.
— …куда его? — словно прорезал темноту незнакомый голос.
Стриж дернулся: опасность, бежать! Но вязкие волны дурмана обволакивали и не пускали.
— А шис знает. Тащи вниз, там разберутся, — равнодушно ответил другой.
И снова — лестницы, сырость и голодные крысы. В багровом мраке качаются смутные тени без лиц: убийцы? Скрипит металл. Кто-то толкает в спину, волны захлестывают кислой вонью немытых тел. Сипят:
— …и так тесно, начальник!
— Цыц, висельники! Не шуметь!
Хлопнула дверь, заскрежетали засовы. Волны качнули последний раз, захлестнули животным страхом и замерли, оставив Стрижа шататься в попытках вернуть равновесие и понять — откуда придет смерть?
— Кто это к нам пожаловал?
— …какая цыпочка! Глянь, как хочет прилечь!
Кто-то захохотал с присвистом и схватил Стрижа за плечо, заставив дернуться. Чьи-то еще руки зашарили по нему, ощупывая и обыскивая. Тело не слушалось, отравленное зельем. От ужаса, беспомощности и вони кишки снова завязались узлом и полезли наружу, тени и голоса закружились, то удаляясь, то приближаясь. Из клубка змей, поселившихся в животе, поползло шипение: опасность — всех убить!
— Шыпошка-то рашборщивая, — вторил сип снаружи.
— … смотри, Биун шкуру спустит!
— Пошел он! Хоть развлечься напоследок.
— А терять-то что? Или на виселицу, или к колдунье на мясо!
Мясо для колдуньи? Нет! Обойдетесь! Убить!
Сквозь обрывки фраз и горькую тошноту начали проступать ощущения: холодный камень под животом и щекой, тупая боль в стянутых за спиной запястьях, сырость… чужие руки, вцепившиеся в разведенные лодыжки, руки на ягодицах… Какого шиса он тут делает?!
— Милашка, беленькая, — пробормотал не то рыбак, не то докер, пахнущий несвежей рыбой и мочой, и схватил Стрижа за нос. — Открой ротик, киска!
— Ша, крррветки. Шнащала я!
— А чо сразу ты?
Тошнотное зелье булькало желчью в горле, тело горело от отравы, страх сменялся яростью загнанного зверя. Стриж рванул руки из веревок, но связали его на совесть.
— Горячая штучка, — заржал один из висельников.
Смрадная камера качалась, рожи расплывались и двоились. Но тело уже почти слушалось — а развлекать приговоренных вместо шлюхи Стриж желал еще меньше, чем сдохнуть.
«Хисс! Что я должен сделать?» — мысленно заорал он, пытаясь дотянуться до Тени.
Хисс не откликнулся. Вместо него отозвался дурманный страх: «отымеют и раздавят, как крысу».
«Ткач боится швали. Видел бы Наставник», — одернул он сам себя, ухватился за росток злости — и волна ярости смыла отраву, прояснила мысли.
На мгновенье Стриж обмяк, словно обморочная барышня — тут же хватка на ногах ослабла, а вонючая рука полезла ему в рот. В следующий миг Стриж со всей силы сжал зубы, лягнул тех, кто его держал, сбросил запутавшегося в штанах шепелявого и вскочил, выплевывая откушенный палец.
Висельники отпрянули с матом и воем. Мгновения их замешательства Стрижу хватило, чтобы прислониться спиной к стене и оглядеться в тусклом свете, проникающем сквозь зарешеченное окошко в двери. Клетушка пять на пять шагов, мокрые неровные стены, шестеро оборванцев с грубыми кусками железа на шеях. Такая же железка мешала дышать и Стрижу. Двое бандитов валялись на полу — один зажимал окровавленную руку и скулил, второй корчился, не в силах вздохнуть.
«Гнилой мешок, камера смертников. Рабский ошейник. Хисс, зачем?»
Тени по углам словно насмехались: шевелились, корчили рожи, но ускользали, оставляя после себя желчный вкус проклятого зелья.
«Что я должен сам понять? Ну, Наставник, удружил!»
— Ах ты… — прошепелявил самый мелкий и жилистый, подтягивая штаны.
— Что, я тебе все еще нравлюсь? — ухмыльнулся Стриж и еще раз сплюнул чужую кровь. — Ну, иди ко мне, детка, развлечемся.
— Вали сучонка!
И все шестеро разом бросились на него.
Стриж встретил жилистого ударом ноги в пах, еще одного боднул в лицо. Но их было слишком много, руки связаны, а Тень по-прежнему не давалась. Его свалили на пол, чья-то нога, к счастью, босая, врезалась в ребра. Посыпались удары вперемешку с проклятиями…
Но, услышав звуки потасовки, вмешались тюремщики.
— Стоять, ублюдки! По стенам! — заорал злой бас.
Висельники опомнились и отпрыгнули от Стрижа. Загремели замки, дверь распахнулась, впустив свет факелов, троих солдат со взведенными арбалетами и кастеляна Гнилого Мешка, щуплого человечка с козлиной бородкой и быстрыми глазами.
— Ублюдки, попортили товарный вид, — протянул кастелян, оглядывая заключенных и тюремщиков.
Стриж, сжавшись на полу, смотрел, как он открывает медную флягу, взбалтывает, наклоняет. Внутренности скрутило жаждой: воды, вымыть отраву! Но кастелян лишь раз плеснул ему в лицо, едва смочив горящие губы.