Мастера русского стихотворного перевода. Том 1

Пушкин Александр Сергеевич

Фридрих Шиллер

133. Надовесская похоронная песнь

Кто сидит под древней ивой Там, в тени густой? Кто сей витязь горделивый, Мощный сей герой? Дым из уст его не льется, Не встает столпом, К Духу мира не несется В древний, светлый дом! Хитрый ловчий по долинам, По росе цветов, В рощах взором соколиным Не следит волков, — Он уж не в дружине смелых, Недвижим герой, Не вступает с ратью белых В страшный, дивный бой! Но быстрее серны леса По ее следам Он слетал грозой с утеса, Мчался по снегам! Не найти врагу спасенья, Как натянет лук; Ныне не в пылу сраженья! Спала сила с рук! Он унесся за стрелою В край, где хлада нет, Где пшено само собою

Зреет и цветет! Там гнездо на каждой ели; Дичи полон лес; Нет тумана, нет метели, Ясен свод небес. Он на пир к духaм умчался, Здесь оставил нас; Но герою в честь раздался Наш хвалебный глас: Пойте, братья, мужа брани, Мужа крепких сил; Соберем святые дани — Всё, что он любил! Страх врагов в кипящем бое, Дар далеких стран, В головы копье стальное, В ноги же — колчан! Не забудем ожерелья: Там, среди шатров, Он пойдет в нем, полн веселья, Зависть всех духoв! <1825>

[80]

Иоганн Вольфганг Гете

134. Амур живописец

До зари сидел я на утесе, На туман глядел я, недвижимый; Простирался, будто холст бесцветный, Покрывал седой туман окрестность. Вдруг подходит незнакомый мальчик: «Что сидишь ты, — говорит мне, — праздный? Что глядишь на этот холст бесцветный, Если ты навек утратил жажду Бодрой кистью вызывать картины?» На него взглянул я и помыслил: «Ныне уж учить и дети стали!» «Брось тоску, — сказал он, — лень и скуку! Или с ними в чем успеть мечтаешь? Посмотри, чтo здесь я нарисую; Перейми, мой друг, мои картины!» Тут он поднял пальчик, алый пальчик, Схожий цветом с юной, свежей розой: Им он водит по ковру тумана, Им он пишет на холсте бесцветном. Сверху пишет ясный образ солнца И слепит мой взор его сияньем, И лучи сквозь облака проводит, И огнем края их обливает; Он рисует зыбкие вершины Леса, напоенного росою; Протянув прелестный ряд пригорков, Не забыл он и воды сребристой; В даль он пролил светлый ручеечек, И, казалось, в нем сверкали блески, В нем струи кипели, будто жемчуг. Вдруг цветочки всюду распустились: Берег ими, дол, холмы пестреют, В них багрец, лазурь и злато блещут; Дерн под ними светит изумрудом, Горы бледной сединой оделись, Свод небес подъялся васильковый… Весь дрожал я — и, восторга полный, На творца смотрел и на картину. «Не совсем дурной я живописец, — Молвил он, — признайся же, приятель! Подожди: конец венчает дело». Вот он снова нежною ручонкой Возле леса рисовать принялся: Губки закусил, трудился долго, Улыбался и чертил и думал. Я взглянул, — и что же вдруг увидел? Возле рощи милая пастушка: Лик прелестный, грудь под снежной дымкой; Стройный стан, живые щечки с ямкой; Щечки те под прядью темных кудрей Отражали сладостный румянец, Отражали пальчик живописца. «Мальчик! мальчик! — я тогда воскликнул, — Так писать, скажи, где научился?» Восклицанья продолжать хотел я, Но зефир повеял вдруг и, тронув Рощу и подернув рябью воду, Быстрый, заклубил покров пастушки,— И тогда (о, как я изумился!) Вдруг пастушка поднимает ножку, Вдруг пошла и близится к утесу, Где сидел я и со мной проказник! Что же тут, когда всё всколебалось — Роща и ручей, цветы и ножка, Дымка, кудри, покрывало милой? Други, верьте, что и я не пробыл На скале один скалой недвижной! <1825>

80

Надовесцы — народ в Северной Америке.

А. А. Дельвиг

Матиас Клаудиус

135. Первая встреча

Мне минуло шестнадцать лет, Но сердце было в воле; Я думала: весь белый свет — Наш бор, поток и поле. К нам юноша пришел в село: Кто он? отколь? не знаю — Но всё меня к нему влекло, Всё мне твердило: знаю! Его кудрявые власы Вкруг шеи обвивались, Как мак сияет от росы, Сияли, рассыпались. И взоры пламенны его Мне что-то изъясняли; Мы не сказали ничего, Но уж друг друга знали. Куда пойду — и он за мной. На долгую ль разлуку? Не знаю! только он с тоской Безмолвно жал мне руку. «Что хочешь ты? — спросила я. — Скажи, пастух унылый». И с жаром обнял он меня И тихо назвал милой. И мне б тогда его обнять! Но рук не поднимала, На перси потупила взгляд, Краснела, трепетала. Ни слова не сказала я; За что ж ему сердиться? Зачем покинул он меня? И скоро ль возвратится? 1814

Иоганн Вольфганг Гете

136. Близость любовников

Блеснет

заря, и всё в моем мечтаньи Лишь ты одна, Лишь ты одна, когда поток в молчаньи Сребрит луна. Я зрю тебя, когда летит с дороги И пыль и прах, И с трепетом идет пришлец убогий В глухих лесах. Мне слышится твой голос несравненный И в шуме вод; Под вечер он к дубраве оживленной Меня зовет. Я близ тебя; как ни была б далёко, Ты всё ж со мной. Взошла луна. Когда б в сей тьме глубокой Я был с тобой! Между 1814 и 1817

Соломон Геснер

137. К Амуру

Еще в начале мая Тебе, Амур жестокий, Я жертвенник поставил В домашнем огороде И розами и миртом Обвил его, украсил. Не каждое ли утро С тех пор венок душистый Носил тебе, как жертву? А было всё напрасно! Уж сыплются метели По обнаженным ветвям — Она ж ко мне сурова, Как и в начале мая. <1817>

А. С. Пушкин

Вольтер

138. Сновидение

Недавно, обольщен прелестным сновиденьем, В венце сияющем, царем я зрел себя; Мечталось, я любил тебя — И сердце билось наслажденьем. Я страсть у ног твоих в восторгах изъяснял. Мечты! ах! отчего вы счастья не продлили? Но боги не всего теперь меня лишили: Я только — царство потерял. 1817

139. Начало «Девственницы»

Я не рожден святыню славословить, Мой слабый глас не взыдет до небес; Но должен я вас ныне приготовить К услышанью Йоанниных чудес. Она спасла французские лилеи. В боях ее девической рукой Поражены заморские злодеи. Могучею блистая красотой, Она была под юбкою герой. Я признаюсь — вечернею порой Милее мне смиренная девица, Послушная, как агнец полевой; Йоанна же была душою львица, Среди трудов и бранных непогод Являлася всех витязей славнее И, что всего чудеснее, труднее, Цвет девственный хранила круглый год. О ты, певец сей чудотворной девы, Седой певец, чьи хриплые напевы, Нестройный ум и бестолковый вкус В былые дни бесили нежных муз, Хотел бы ты, о стихотворец хилый, Почтить меня скрыпицею своей, Да не хочу. Отдай ее, мой милый, Кому-нибудь из модных рифмачей. 1825

Эварист Парни

140. Добрый совет

Давайте пить и веселиться, Давайте жизнию играть, Пусть чернь слепая суетится, Не нам безумной подражать. Пусть наша ветреная младость Потонет в неге и вине, Пусть изменяющая радость Нам улыбнется хоть во сне. Когда же юность легким дымом Умчит веселья юных дней, Тогда у старости отымем Всё, что отымется у ней. <1820>

141. Прозерпина

Плещут волны Флегетона, Своды Тартара дрожат: Кони бледного Плутона Быстро к нимфам Пелиона Из Аида бога мчат. Вдоль пустынного залива Прозерпина вслед за ним, Равнодушна и ревнива, Потекла путем одним. Пред богинею колена Робко юноша склонил. И богиням льстит измена: Прозерпине смертный мил. Ада гордая царица Взором юношу зовет, Обняла, и колесница Уж к Аиду их несет: Мчатся, облаком одеты; Видят вечные луга, Элизей и томной Леты Усыпленные брега. Там бессмертье, там забвенье, Там утехам нет конца. Прозерпина в упоенье, Без порфиры и венца, Повинуется желаньям, Предает его лобзаньям Сокровенные красы, В сладострастной неге тонет И молчит и томно стонет… Но бегут любви часы; Плещут волны Флегетона, Своды Тартара дрожат; Кони бледного Плутона Быстро мчат его назад. И Кереры дочь уходит, И счастливца за собой Из Элизия выводит Потаенною тропой; И счастливец отпирает Осторожною рукой Дверь, откуда вылетает Сновидений ложный рой. 1824

Андре Шенье

142.

«Внeмли, о Гелиос, серебряным луком звенящий, Внемли, боже кларосский, молению старца, погибнет Ныне, ежели ты не предыдешь слепому вожатым». — Рек и сел на камне слепец утомленный. Но следом Шли за ним три пастыря, дети страны той пустынной, Скоро сбежались на лай собак, их стада стерегущих. Ярость уняв их, они защитили бессилие старца; Издали внемля ему, приближались; и думали: «Кто же Сей белоглавый старик, одинокий, слепой — уж не бог ли? Горд и высок; висит на поясе бедном простая Лира, и голос его возмущает волны и небо». Вот шаги он услышал, ухо клонuт и, смутясь, уж Руки простер для моленья странник несчастный. «Не бойся, Ежели только не скрыт в земном и дряхлеющем теле Бог, покровитель Греции — столь величавая прелесть Старость твою украшает, — вещали они незнакомцу, — Если ж ты смертный — то знай, что волны тебя принесли К людям…………… дружелюбным». 1823