Мастерица провокаций, или Одной ночью перечеркнуть все в жизни мужчины
Шрифт:
– Анька проститутка?
– Да, давно. Она раньше работала при казино. Присаживалась за какой-нибудь столик, где играют богатенькие буратины, говорила, что она приносит удачу. А многие клиенты казино, азартные игроки, специально снимают проститутку, верят, что она обязательно принесет удачу. Так вот, иногда Анька пела на сцене, прохаживалась вдоль столиков, фланировала по залу, а в штате казино числилась как рекламный работник. Со стороны все так шикарно: красивая, стройная Анна в дорогом платье, с длинными волосами, мужчины буквально сворачивают шеи… А один раз я приехала к ней на рюмку чая и увидела совсем другую картину. Анька обхватила голову руками и ревела белугой. Она рассказала, как тяжела ее жизнь, что с ней на работе может произойти все
– Анька? Но ведь она в школе была отличницей… Она же школу с медалью закончила!
– Толку-то с этой медали… Эта студия была расположена в какой-то бывшей коммуналке. А декорации там были вообще упадешь. Гинекологическое кресло для сюжета с врачом и большой офисный стол для сюжета с начальником. Она снималась днями напролет и верила, что когда-нибудь кассета попадет на Запад к какому-нибудь солидному порнопродюсеру, который оценит Анькину фигуру и ее профессионализм и пригласит ее на съемки в Германию или Швецию за хорошие гонорары, на которые затем можно будет безбедно жить. Ей никогда не нравилась Чиччолина. В глубине души она мечтала о карьере Илоны Сталлер.
– И что теперь с этой Анькой? Она так и осталась проституткой? Все-таки в нашем возрасте надо уже как-то определяться…
– Анька вышла замуж.
– Замуж?
– Да. Да только такого замужества даже врагу не пожелаешь.
– За кого она вышла-то?
– За иностранца.
– Вот это да.
– Да сейчас выйти замуж за иностранца раз плюнуть. Это совсем не тяжело даже ленивому. Сейчас в Интернете специализированных сайтов выше крыши. Кстати, этими сайтами пользуются все брачные агентства, только разница в том, что в брачной конторе ты выложишь за эту самую информацию около двух тысяч рублей. Так вот, Анькина коллега по бизнесу вышла замуж за какого-то техасского ковбоя. Ты можешь себе это представить? Это же просто караул!
– А что в этом страшного?
– Да то, что Техас – это типичный сельскохозяйственный штат и жизнь в нем еще хуже и тоскливее, чем в самой захудалой и отдаленной российской глубинке. И коренная москвичка уехала жить в этот самый Техас! Это же все равно как если бы она поселилась в каком-нибудь колхозе «Красный лапоть». Первые два года эта девушка не могла получить вид на жительство и жутко боялась, что ее выгонят из страны. Она ждала, что муж будет ее содержать, потому что все россиянки представляют себе жизнь в Америке типа того, что жена сидит дома, муж ее содержит, дарит меха, машины, бриллианты… Но на деле все оказалось не так. Муж-ковбой не давал ей денег даже на карманные расходы, запрещал общаться с соседями и заставлял целыми сутками стоять у плиты и работать на огороде. Он сделал ее тихой домашней рабыней. Виза невесты действительна в течение девяноста дней. Ковбой под каким-то предлогом не успел зарегистрировать брак с Анькиной коллегой, и она автоматически превратилась в нелегалку. Это очень удобно для иностранных женихов. Они пользуются нашими женщинами на полную катушку, совершая самое настоящее домашнее насилие как душевное, так и физическое, вертят ими, как хотят, а если те хоть слово поперек скажут, грозят сдать их в полицию.
– И что же было дальше с Анькиной подругой?
– Никто не знает.
– Как это?
– Так это. Она перестала писать и звонить. Ее виза невесты давно закончилась. Брак так и не был зарегистрирован. Видимо, сельская жизнь не пошла ей на пользу и она сбежала от своего заморского так называемого мужа. Где она теперь, что с ней – неизвестно. Техас большой. Там огородов много. Ее мать стала ее разыскивать, но все безрезультатно. Обратилась даже в Интерпол. К ковбою приходила полиция, он сказал, что его русская невеста ушла и не оставила
– А как сложилась Анькина судьба?
– О ней тоже ничего не известно.
– Она что, тоже вышла замуж за ковбоя?
– Анька влюбилась в какого-то негра, афроамериканца по-ихнему, и вышла за него замуж. Этот чернокожий мачо оказался многоженцем и только после заключения брака сказал Аньке, что в двух других городах у него тоже есть жены, а это значит, что у него будут длительные командировки. Анька пришла от этого в ужас и стала закатывать мужу постоянные скандалы. Мужу не понравилась строптивая русская жена, и он, не задумываясь, продал ее в какой-то притон.
– Как это продал? – вытаращила я глаза.
– Так это продал.
– Но ведь она живой человек, а не какой-нибудь там товар…
– Она живой товар. Сейчас любой товар в цене, а живой особенно. На него спрос всегда был и будет. Короче, судьба Аньки тоже неизвестна. Никто ее не может найти.
– А почему не посадят ее мужа? Почему к нему не придет полиция?!
– Милая, это заграница, и в ней жизнь еще суровее, чем у нас. Полиция там защищает только интересы своих граждан. А кому нужны иностранки?! Да никому. У нас вроде как штамп, что ли, на лбу стоит. Если ты русская, значит, ты проститутка. Даже если ты вышла замуж за иностранца, это означает, что иностранец женился на русской проститутке. Анькин муж сказал, что она, мол, собрала вещи, ушла из дому и не вернулась. Этот ответ вполне всех устроил.
– И что, никто ее не ищет?
– Ну, поискали немного и успокоились. Сама знаешь, как тяжело найти человека за границей. Вот если нас сейчас с тобой кто-нибудь захочет найти, то черта с два найдет. Сидим в каких-то горах. Горы да лес. Здесь даже люди не ходят.
– Получается, что выходить замуж за иностранца тоже нет смысла…
– Редко кому везет. Один случай на миллион.
Этой ночью я никак не могла уснуть. Да и о каком сне можно было говорить, если я буквально не находила себе места. Несколько раз подряд приняла душ, надеясь смыть с себя запах чужого тела. И мне казалось, что этот запах никак не смывается… Я курила одну сигарету за другой, мысленно нахваливая себя за то, что взяла с собой так много блоков про запас, словно чувствовала, что денег за работу мне не видать, как своих собственных ушей.
Меня охватывало очень странное чувство. Я смотрела на дымящуюся сигарету, а затем на свое отражение в зеркале и видела усталую, замотанную женщину, в глазах у меня читалось страшное потрясение: из добропорядочной жены и матери я превратилась в самую настоящую проститутку, принимающую всех, кто желает отведать русской экзотики. Мне показалось, что самая важная часть моей жизни исчезла. Просто исчезла, и все… В этой части остались мои дети, моя мама и мой сбежавший муж. А самое главное, что с этой частью исчезла и я. У меня теперь нет ни паспорта, ни адреса, ни телефона. Со мной нельзя связаться, мне нельзя написать письмо и уж тем более поговорить. Меня нет нигде… И если я буду услужливо и терпеливо принимать турок по несколько человек в день, то меня надолго не хватит, а это значит, что меня уже больше нигде и никогда не будет.
Я заглянула в Ленкину комнату и включила ночник.
– Лен, ты спишь?
– Нет. Просто лежу.
– Я тоже. Сна нет. Как подумаешь, что завтра все то же самое, что сегодня, так жить вообще не хочется.
Сев на низкий подоконник, я сложила руки на коленях и нервно заговорила:
– Я, собственно, вот зачем пришла…
– Что?
– Хотела спросить – ты в бога веришь?
– А тебе зачем? – насторожилась Ленка и тут же села на своей кровати, по-турецки скрестив ноги.