Мать (CИ)
Шрифт:
– Скажи, где она? На работе? Я сам к ней пойду.
– Нет, не на работе.
– А где?
– вопил Пахомов.
– Не знаю я, где!
– взорвался отец.
– Вчера была у дяди Андрея, а потом слиняла куда-то. С Карасёвым, поди.
– Она на работе, я знаю! Пойдём к ней!
– Володька, если б она хотела нас видеть, то сама пришла бы.
– А может... она не смогла?
Отец отмахнулся.
– Ведёшь себя как маленький.
Он заметил едущую машину с чёрными
– Вот и наше такси.
Машина подъехала, водитель опустил стекло. Отец просунул туда голову.
– По вызову в город? Значит, за нами.
Он повернулся к Володьке, открыл заднюю дверь.
– Залезай.
Пахомов глянул на обитое чёрной кожей сиденье и попятился. Отец подбодрил его:
– Ну же, Володька, у нас нет времени. Давай, запрыгивай.
Пахомов неохотно забрался в машину. Отец устроился на переднем сиденье, назвал адрес и зачем-то уточнил:
– Там ещё ларёк "Союзпечать".
Водитель нажал на газ. Машина выехала на шоссе и помчалась по главной улице. Промелькнула прозрачная коробка магазина-"стекляшки", похожая на кают-компанию звездолёта, пропыхтел мимо кирпичный чемодан ДК "Геолог", остались позади недостроенная трёхэтажка на перекрёстке и школа. Володька провожал глазами до боли знакомые ему пейзажи, чувствуя себя как во сне. Потом вдруг спохватился:
– А чем я зубы буду чистить?
– Не переживай, - откликнулся отец.
– Я всё привезу.
– Когда?
– Сегодня и завтра. И одежду, и книжки твои.
– Значит, я там до завтра буду?
– Посмотрим.
Дорога до города заняла полчаса. Всё это время пассажиры не проронили ни слова. Володька, пребывая в прострации, безучастно взирал на проносящиеся за окном склоны сопок, покрытые сосняком и ельником. Ужасно хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться. Не верилось, что всё происходит наяву. Всего-то позавчера он шагал с родителями на первомайскую демонстрацию, а сегодня вдруг потерял мать и ехал в неизвестность. От горя кружилась голова.
– Вот здесь задержитесь, - сказал отец, когда они въехали в город. Справа вдоль дороги тянулся бетонный забор, слева - череда многоэтажек. Отец показал на металлические ворота, делившие забор на две части. К воротам притулилась проходная с деревянными ступеньками.
– У ворот не могу, там знак, - сказал таксист.
– Тогда остановитесь, где можете.
Они проехали ещё метров сто, и машина затормозила на обочине. Забор здесь кончался, дальше шёл пустырь, за которым виднелись гаражи. Отец сказал Володьке:
– Подожди меня. Я сейчас.
Он выскочил из машины и побежал к воротам. Таксист закурил, пуская дым в открытое окно. Мимо проносились машины, вдалеке работал
– Можно, я стекло опущу? Жарко, - попросил Пахомов.
– Опускай, - безразлично ответил таксист.
Отец вернулся минут через пятнадцать. Сел на переднее сиденье и обернулся к Володьке.
– Не скучал?
– Есть хочу.
– Ты ж завтракал недавно.
Володька пожал плечами.
– Хм, задал ты мне задачку, - почесал отец щёку.
– Ладно, что-нибудь придумаем.
– Он посмотрел на таксиста.
– Нужен проспект Мира, пятнадцать.
Водитель кивнул и снова завёл машину.
Через пять минут они подкатили к сине-белой шестнадцатиэтажке. Во дворе было пустынно, лишь возле открытой двери трансформаторной будки копались двое рабочих. За будкой виднелся жидкий палисадник с протоптанными тропинками. По одной из них шла молодая мамаша и волокла за руку маленькую девочку. Девочка упиралась и ныла.
Отец обернулся к Володьке.
– Приехали.
Он был неестественно весел, всё время улыбался. Пахомова это ввергало в тихую ярость.
Отец расплатился с таксистом и вылез из машины. Володька нехотя проследовал за ним. Они вошли в подъезд, поднялись на лифте на десятый этаж.
– Здесь живёт один хороший человек, - сказал отец, открывая ключом старую деревянную дверь.
– Знакомый дяди Андрея. Сейчас он на работе, придёт вечером. Проходи и разувайся.
– Я есть хочу, - хмуро повторил Володька.
– Есть? Да... сейчас.
Отец ушёл на кухню, а Володька огляделся, вдыхая неприятный запах чужого жилья. Квартира была двухкомнатная, неопрятная: в большой комнате стояла видавшая виды тахта, рядом громоздился комод с замызганным зеркалом; в коридоре темнела обитая клеёнкой полка для обуви, в другой комнате на тумбочке лежала стопка пластинок, вдоль стен тянулись могучие древние шкафы с книгами и картонными коробками для магнитных лент, на телевизоре возвышался проигрыватель Вега 106 Стерео. Линолеум был покрыт коричневыми пятнами и чёрными полосами, будто по нему что-то двигали туда-сюда.
На кухне отец загремел посудой, открыл холодильник. Пахомов прошёл туда, сел на табурет. Отец обернулся.
– Сварю тебе пельмени. Ты ведь любишь пельмени?
– Люблю, - уныло откликнулся Володька.
– Ну и отлично.
– Отец вытащил из-под раковины кастрюлю, налил в неё воды, поставил на электрическую конфорку. Усевшись на стул, спросил:
– Ну что, осмотрелся уже? Видал, сколько у него пластинок? Вечером даст тебе послушать. Сейчас нельзя.
Он начал болтать о чём-то, желая поднять сыну настроение, но Володька оставался угрюм.