Мать Сумерек
Шрифт:
— Зависит от тебя, Аймар.
Аймар, как обещал, дослушал все, что было ему сказано. И теперь тана несказанно бесило, до клекота в висках и зуда в кулаках, что эта неугомонная танша опять все решила за всех. Она не предлагала ему обсудить что-либо, она требовала принять свои условия. Напрасно
что ли она устроила этот балаган с Этером, с поездкой на крайний север? Все, чтобы показать ему, Аймару, что если он откажется, то весь Яс услышит потом какую-нибудь байку, вроде: тан Черного дома кинулся на помощь будущей невесте, которую доводил до отчаяния деверь по первому мужу,
Она обожает давить и настаивать на своем выборе для всех. Но сейчас она предлагает по-настоящему компромиссное решение для обоих, и сама же предлагает заверить договор письменно.
Они смотрели друг на друга мучительно долго, меняясь в эмоциях от настороженности и недоверия до решимости рискнуть и — выиграть.
Аймар тяжело вздохнул, сжал кулаки, в сердцах обозвал Бансабиру редкой сукой — и подписал все копии договора.
В тот же час из числа сопровождающих Аймара трое рванули в родной чертог за поверенным законоведом.
— Что ж, таким образом, осталось лишь одно, — обронил Дайхатт, когда вернулся в комнату к Бансабире.
— Иввани?
Аймар мрачно кивнул: он все еще не видел её.
— Я послала за ней, — отозвалась танша. Перспектива оставаться наедине с обозленным Дайхаттом и терпеть его недовольное молчание совсем не прельщала, и, едва тан подписал бумаги, Шухрану было велено привести Иввани.
— Звала, сестра? — совсем скоро Иввани зашла в комнату и вздрогнула, завидев Дайхатта. Она не знала, кто перед ней, но рослый, атлетично сложенный незнакомец о черных вьющихся волосах показался невероятно привлекательным.
Аймар тоже обернулся на вошедшую гостью. Костлявая — это первое, что мог бы сказать Дайхатт о девчонке. Иввани была хорошенькой на лицо — его страхи оказались беспочвенными, и уже было видно, что когда-нибудь из неё выйдет роскошная желанная женщина, в несравненных глазах которой рад будет утонуть каждый. Но сейчас… сейчас на вкус Дайхатта Иввани была слишком худая, слишком тонкокостная, недостаточно округлая и в груди, и в ягодицах, а узкие бедра вряд ли позволят ей родить полдюжины крепких ребятишек.
Тан украдкой кинул взгляд на тану Яввуз.
— Я не знала, что ты занята, — попыталась объясниться девица. — Шухран сказал…
— Я звала, Иввани, — тепло улыбнулась Бану, протягивая руку, чтобы придать сестре уверенность. — Заходи, представлю тебя.
Иввани приблизилась, храбрясь.
— Да благословит вас Кровавая Мать Сумерек, господин, — изящно поклонилась Иввани. Аймар вздернул брови и теперь открыто уставился на Бансабиру. Та только улыбнулась: не объяснять же ему, что Иввани абсолютно во всем пытается походить на высокородную родственницу.
— Иввани, моя сестра.
Девушка улыбнулась, заправив за ухо прядку распущенных, гладких, как смоляное озеро, волос.
Дайхатт, со снисходительной иронией приметив жест, кивнул:
— Да благословит и вас Мать Сумерек, танин, — он намерено подчеркнул её титул и улыбнулся ослепительной белозубой улыбкой. У Иввани заблестели глаза и заалели щеки.
Остальную часть приветствия Аймар, к удивлению Бану, взял на себя:
— Я — ваш будущий муж, Иввани.
От того, как он произнес её имя, в груди девочки сладко замерло, а потом всковырнулась и поднялась неведомая прежде нежность.
— … и тан Черного дома Аймар Дайхатт.
— Тан Дайхатт, — пролепетала Иввани, снова поклонившись, а потом, как опомнилась. — Т… тан … Дайхатт? — девочка вдруг нахмурилась, испуганно воззрилась на Бану. Всякая тень очарования слетела с её лица. — Дайхатт, Бансабира?
— Дайхатт, Иввани, — Бансабира в ответ на сестру прямо и строго, не допуская противоречий или обсуждений. Потом оглянулась на мужчину. — Аймар, не сочти оскорблением, можешь попросить у Маты прохладного молока?
Аймар понял: это не займет много времени. Двое боролись в его душе: с одной стороны, он хотел досадить Матери лагерей, что она так грязно его обманула, предала ожидания. Поэтому он обрушил весть о замужестве на Иввани, как снег на голову, чтобы хоть разок испортить планы Маленькой танши и посмотреть, как неожиданная влюбленность в глазах малолетки сменится разочарованием, сродни тому, что испытал сам. С другой стороны, в его душе прочно обосновались теплые чувства к Бансабире Яввуз, и он не хотел её обижать, даже если не до конца еще осознавал, чем все оборачивается.
— Не сочту, — вышел.
— Дайхатт, Бану?! — Иввани обернулась, закусив губу. Глаза заблестели теперь от подступившей досады, но Иввани сдерживалась: о неприязни Матери лагерей к чужим слабостям хорошо известно.
— Иввани, послушай меня внимательно, — быстро и неуступчиво проговорила Бану, взяв лицо сестры в руки и чуть наклонившись к ней. — Аймар — хороший человек и достойный тан. Больше того, однажды ему откроется удивительное будущее, и это станет и твоим будущим.
Все-таки хмурясь, Иввани выдавила недоверчиво:
— Дайхатты убили…
— Твоего отца и братьев, это правда. А мой отец, Сабир Свирепый, из мести за брата и племянников убил отца Аймара. Своими руками. И это не помешало нам с ним забыть прошлое. Сама судьба развела нас по разные стороны ратного поля, но, будь в те времена у власти танааров мы с Аймаром, наверняка смогли бы договориться. Дайхатт решителен и властен, иногда импульсивен, но не было ни раза, чтобы я усомнилась в верности его слова. Аймар мне всерьез должен, Иввани, поэтому он тебя не обидит.
Смысл ситуации постепенно доходил до Иввани. Но вот так вот согласится спать с мужчиной, причастным к смерти почти всей её семьи?!
— Бансабира, — взмолилась девочка, — но ты требуешь от меня выйти замуж за врага.
Бану снисходительно улыбнулась.
— И что? Разве я не была замужем за врагом?
Иввани замялась еще сильнее: ей было впервой поднимать такие деликатные темы.
— Я слышала, ты не ладила с отцом Гайера.
Бану скривилась, как от тошнотворного запаха.