Мать
Шрифт:
Я видела прекрасные перспективы своей будущей жизни. И главное, они казались достижимыми. Я видела себя учителем в школе. Представляла, как буду рассказывать этим детишкам с горящими молодыми глазами о Наташе Ростовой, о юном смелом мальчике Мцыри. Да, нашлись бы и хулиганы, кидающиеся мятыми бумажками в девчонок. Я бы вздыхала с добрыми глазами, отсаживала их на последние парты. Но не злилась бы. Нет-нет. Я же знаю, как это. Этот юношеский задор. В своих мечтах я не была злой учительницей в очках с толстой оправой – грозной женщиной, которая ставит двойки налево и направо. Ну не ругайте, семнадцать лет.
Я вообще заметила, что мечты с каждым годом все проще. Сначала известная актриса, потом добрый учитель, далее хороший отпуск. Поживешь еще, и круг желаний замыкается
Если сравнивать себя с одеждой, в тот день я, семнадцатилетняя, была новым красивым цветастым платьем. Сейчас я старый носок с дыркой на большом пальце.
Быстренько пробежалась глазами по шкафу (много вещей не имела, но было из чего выбрать), достала темно-бежевое бархатное платье. Покрутилась, довольная, возле зеркала, решая, распустить волосы или уложить. У меня не было любимых причесок. Одинаково любила хвост, косу и просто распущенные волосы. Обычно ориентировалась на свое настроение и обстоятельства. В школу, например, с распущенными волосами ходить неудобно, да и неуютно себя ощущала. Решила идти с распущенными. Немного подкрасила глаза, несильно, разумеется. Маме не нравился яркий макияж – не потому, что не подобает возрасту. Она считала, что ярко краситься в любом возрасте неприемлемо. Если, конечно, ты не работаешь в цирке.
– Мамуля, могу я надеть твои черные туфли? – Она купила их неделю назад, и я положила на них глаз. – Обещаю, буду очень аккуратна.
– У тебя в шкафу стоит две пары хороших туфель. Почему именно мои? – Мама отвечала из другой комнаты, но по голосу было ясно: она улыбается.
– В следующие выходные надену одни из своих. – Я оперлась об дверной косяк, наклонив голову. – Ты сама жаловалась, что ноги натерла. Я немного разношу.
– Это не помешает, ноги действительно натерла сильно. – Она поднялась с кровати и подошла к шкафу. – Ты, кстати, сама с мозолями не вернись, надень колготки поплотнее. Ты меня слышишь вообще или уже убежала?
– Еще здесь, сделаю, как ты сказала. – Туфли стояли в коридоре под вешалкой с верхней одеждой, мои руки уже тянулись к ним. – Спасибо, мам.
– Так, погоди, вот у меня есть новые колготки. – Протянула мне упаковку. – Видела на твоих старых пару зацепок, оставь их зимой под брюки носить.
– Спасибо, мамуль. – Я обняла и поцеловала ее. – Надеюсь, тебя без колготок не оставила, если да, я похожу в старых.
– Мои старые еще в идеальном виде. – Она завернула прядь моих волос за ухо. – Ты пойдешь с распущенными?
– Да, не хочется собирать. – Я обулась, повертелась перед мамой. – Ну как тебе?
– Ты прекрасна, только не возвращайся поздно.
– Хорошо, мамуль, – это я произнесла уже в подъезде.
Я вышла из дома за пять минут до назначенного времени. Прошагала мимо лавочек с сидящими на них пожилыми дамами, не забыв поздороваться. Я же хорошая девочка! Вдоль двора были посажены кусты акации, их тени падали на дорогу, по которой я шла. Солнце уже близилось к закату, дневная жара чуть спала. Самое прекрасное время для выхода из дома. По двору бегали дети, а совсем маленькие лепили куличики в песочнице. На душе была невероятная легкость, хотелось перевернуть или обойти весь мир. Я не понимала, как люди могут сидеть дома в такую замечательную погоду. Лично меня надо было постараться, чтобы усадить на одном месте. Иногда ловила взгляды людей из окна, когда шла по улице. Потом долго раздумывала, что заставляет людей следить за миром из окна. Это то же самое, что на день рождения увидеть, как разрезают праздничный торт, но не подойти с тарелкой за куском. Все удовольствия мира находятся рядом. Надо всего-то открыть дверь и выйти из квартиры. В то время я пропадала на улице почти все свободное время. Если бы тогда знала о своем будущем заточении, то даже уроки ходила бы делать за стол во дворе. Конечно, мне не хватило бы времени надышаться улицей
Я знала, что на выходных домой приедет Светин брат Игорь с приятелем. Поэтому не ждала ее у подъезда и не стучала в окно, как знак, что я на месте и жду. В этот день я постучала в дверь. Мне открыла мама Светы Ольга Николаевна.
– Ты как раз вовремя, мы садимся пить чай с тортом. – Она была мастер десертов – это знали все. – Проходи в зал, я принесу тебе чашку.
Ольга Николаевна всегда пекла сама. Она работала в доме культуры, вела уроки плетения макраме, но все уговаривали ее пойти работать в кулинарию. Она всегда говорила, что десерты – это просто ее хобби. Хотя иногда пекла торты на заказ. Все всегда было красиво и вкусно. Больше всего я любила шоколадный торт в ее исполнении. Она добавляла какао и в коржи, и в крем. Текстура была настолько нежная, что казалось, если пожевать подольше, пищевой комок рассосется сам по себе. Я даже брала рецепт, пробовала пару раз сделать такой же, но, увы и ах, не вышло. Руки женщины – это удивительная вещь. Все руки готовят по одному рецепту, но получается у всех разный вкус. Может, это зависит от нарезки? Возможно, когда режешь продукты разными кусочками, они по-разному отдают свой вкус. Другого объяснения я не вижу. Романтичные личности могли бы предположить, что каждая женщина готовит с любовью, но любит она по-разному. Наверное, у милой кроткой женщины еда получается нежного вкуса, а у страстной натуры буйства вкуса. В любом случае в тот день мне не повезло. Был торт из вафельных коржей с кремом из вареной сгущенки и чего-то еще. Не знаю, этот рецепт я не просила. Торт был недурен, но не тот самый.
Жили они как и все. Не бедствовали, но и не зажиточно. В стенке за стеклом красивый дорогой сервиз, но ели из старых тарелок, которые достались, наверное, от умершей бабушки. Странные мы все-таки люди. Все самое красивое оставляем на потом. А когда наступает это потом? Возможно, на подсознательном уровне мы бережем красивые дорогие вещи, боясь того, что другие приобрести не сможем. Более богатые люди используют красивую посуду как обычные тарелки и чашки. У людей разного социального уровня не бывает одинакового отношения к вещам. Кому-то доставляет удовольствие есть из дорогой посуды, а другим – смотреть на нее. Вроде все мы люди из плоти и крови, но разум у каждого свой. Мы рождаемся и умираем одинаково, а вот живем совсем по-разному. Вроде у каждого семья и друзья, любовь и ненависть, добро и зло. Богатые тоже страдают и радуются, антураж лишь совсем другой. Мы похожи привязанностью к вещам, просто пользуемся ими по-разному.
Я зашла в зал. Там был накрыт стол – простенько, но обильно. Ну не Новый же год и не юбилей, собственно. Мой будущий муж сидел возле Игоря и его отца, в основном они болтали между собой. Отец Светы сказал, что гостя зовут Павел, представил и меня ему. Я особо не разглядывала Пашу в тот момент, лишь мельком бросила взгляд. Светловолосый, коротко подстриженный, обычный парень. На нем была белая футболка с рисунком, но я не обратила внимания с каким.
Стол, как всегда, ломился от угощений. Я попала на окончание ужина, но на столе еще стояли несколько видов салатов, соленья и мясной пирог. Ольга Николаевна оформляла стол красивыми нарезками или необычной подачей. Как и всегда, уже через час после начала трапезы от украшения не остается и следа. Поэтому я не застала произведений искусства из еды. От угощения отказалась, ведь уже поужинала дома, но кусок торта съела с удовольствием.
Мы посидели немного и, извинившись, ушли на прогулку. Ничего примечательного из первой встречи я не вынесла. Я любила быть в гостях у Светы и ее семьи, но очень уж не терпелось выгулять туфли. Как только мы вышли из подъезда, Света сказала:
– Ты заметила, как Паша на тебя смотрел? – Она подпрыгнула, когда это говорила. – Ты точно ему понравилась!
– Да ладно тебе, «понравилась». Посмотрел, наверное, пару раз.
– Нет, он несколько раз не откликался на свое имя, когда Игорь к нему обращался. – Она остановилась и посмотрела на меня игриво. – Глаз не отводил.