Мать
Шрифт:
Охотник за конфетами
Социальная служба активно участвовала в нашей жизни круглый год. Под новогодние праздники активность возрастала во много раз. Многие хотят закончить год на хорошей ноте и активно жертвуют для нуждающихся. Также, как я узнала, многие занимаются спонсорством, чтобы не платить налоги. Я не считаю, что это плохо. Человек может преследовать любую цель, главное – помощь дойдет до адресата. Имело ли значение для моего сына, каким образом штаны или кофта ему достались? Или для семей, у которых не хватает средств на скромное пропитание (если начистоту, без помощи социальных работников мы бы тоже голодали), а уж тем более на деликатесы. Да им плевать, откуда взялся этот пакет с крупами, тушенкой и сахаром. Добро, сделанное ненамеренно, тоже является добром.
Мне
– Здравствуйте, я Людмила. Помогаю разносить подарки детям, вас должны были предупредить о моем приходе. – Она улыбалась, причем достаточно искренне, как мне показалось. Видимо, одна из тех людей, кто идет в волонтеры не из жалости, а от огромного желания помогать людям.
– Да, меня предупредили, заходите. – Я распахнула перед ней дверь, она тут же шагнула в квартиру.
– Вот, возьмите для вашего сынишки, – протягивает она красивый пакет, набитый сладостями. – Счастливого Нового года!
– Спасибо большое, с такими людьми, которые, вместо того чтобы нарезать салат, ходят к незнакомым людям, все больше верится в чудо. – Я взяла у нее пакет и жестом пригласила пройти. – Знаю, что вам некогда, но все же обязана пригласить вас на чай.
– Нет, благодарю, но, если честно, не отказалось бы от посещения туалета, если можно, – она одарила меня извиняющейся улыбкой, – мне еще несколько адресов надо посетить, так что домой пока не скоро.
– Конечно, проходите, туалет вон там, – я протянула руку и указала на правую из двух дверей, – ванная комната – соседняя дверь, полотенце для рук висит на крючке возле раковины.
– Спасибо вам огромное. – Она раздевалась на ходу. – Мне жутко неудобно, но, честно сказать, если бы вы не предложили, я бы напросилась. – Она бросила куртку на полу возле входа в туалет, смеясь сама над собой.
– Не переживайте, все мы люди. – Я чуть повысила голос, чтобы ей было слышно, и улыбалась: – Вот и я помогла нуждающемуся.
Послышался звук туалетного бачка, и наша гостья вышла из одной двери и зашла в другую.
– Ой, спасибо вам большое! – сказал она, выходя из ванной. – Вон как хотела, даже куртку бросила. – Подняла и начала одеваться.
– У нас полы чистые, вы вроде тоже в грязи не валялись, так что переживем.
– Еще раз счастливого Нового года! – Она обулась и уже выходила в подъезд. – Я подниму сегодня за вас бокал, – и залилась смехом.
Я закрыла за ней дверь и пошла в комнату к сыну. Развязала подарочный бант, поставила перед ним пакет и вышла в кухню. Подумала, что можно поставить чайник и позаимствовать у сына одну конфетку.
Пока мыла посуду, чайник вскипел, я налила себе чай и пошла к сыну. Настроение было чудесным. Разве много нужно человеку для счастья? Иногда достаточно просто встретить хорошего человека и перекинуться с ним парой слов. Да и вообще, день был прекрасным. Почти целую неделю на улице все было серым и завывал жуткий ветер, но сегодняшний предновогодний день был похож на зимнюю сказку. У нас обычные деревянные рамы, зимой на стеклах проступают узоры. Идеально составленные морозные завихрения украшали все окна в нашей квартире. Они нарастали по краям стекла, создавая морозную рамку. Через нее и без того прекрасная погода казалась еще краше. Наконец-то выглянуло солнце, от его лучей все сугробы блестели, как драгоценные камни. В детстве в такую погоду родители водили меня кататься на санках с горки возле дома культуры. Администрация города выпавший снег сгребала в одну кучу возле летней сцены. С каждым снегопадом гора становилась шире и выше, могла
Сын сидел уплетал конфеты без остановки, мне это не понравилось. Дело не в жадности, сыну я готова отдать все, что у меня есть, с условием, если это пойдет на благо. К тому моменту, как я забрала пакет, там не было уже половины. Несколько раз я подходила и мягко говорила: «Эта конфетка последняя, завтра ты сможешь съесть еще». Заглянула в комнату – слова мои не были услышаны и поняты. Честно сказать, ожидать другого и не следовало. Врачи советуют все равно пытаться общаться с ребенком. Ребенок не понимает речь – это факт; он, возможно, будет действовать интуитивно в похожих ситуациях. Сначала я прислушивалась к мнению специалистов. Это не приносило результатов, но приносило немало неудобств. Можно сделать вывод: близко доктора не общались с такими пациентами, все, что они могут, это предполагать. Один раз на приеме я начала выслушивать тираду о том, как надо и почему я не делаю этого. Ответ был один на все претензии. Приезжайте поживите с нами недельку, покажите, как надо. И советы тут же испарились. Наши приемы перестали длиться дольше пары минут. Мы заходили в кабинет, получали рецепт на лекарства и уходили. Желающих принять активное участие в нашей жизни не нашлось.
Я подошла к ребенку, наклонилась и забрала пакет. Сказала, что завтра верну обязательно, иначе заболит живот. Да, ребенку десять лет, и он должен понимать, но за просто так инвалидность не дают… Когда я шагнула в свою комнату, меня пронзила боль и одномоментно отключило от реальности. Секундная потеря осознания происходящего. Я сижу на полу, оглушенная ударом по голове. Со лба по щеке стекает кровь, капает прямо на ковер. Эти красные лужицы и слились в итоге воедино, превратившись в большое неотмывающееся пятно. Я на полу, мое чадо стоит с бутылкой детского шампанского в руках. Светясь невероятной улыбкой, он схватил этот мешок с конфетами и ушел в другую комнату. Мне стало очень страшно от его счастливого лица. В нем не было даже ярости, в глазах вожделенная цель. Чертов пакет с конфетами, сладкие наркотики вскружили ему голову! Сын не мог остановиться употреблять какао-продукт, слишком большое удовольствие приносила дофаминовая радость. Из глаз у меня катились слезы, перемешиваясь с кровью, и падали на пол. Я просто не могла прийти в себя, не могла поверить в случившееся.
Через пару минут встала, все еще в слезах, пошла в ванную умыться и оценить свое состояние. Голова кружилась, в ушах звенело. Чувства смешались, и я не понимала, от чего больше гудит голова. От удара или от переизбытка чувств и мыслей. Надо посмотреть, что делает сын.
Мой ребенок сидел перед телевизором и ел конфеты – по крайней мере, он был спокон. Пока спокоен, но все может измениться, когда конфеты закончатся. У меня не получится объяснить, что больше угощения не будет. Сначала надо заняться собой, я не могу ходить по квартире, оставляя кровавый след. Я вернулась в ванную комнату, кровь все лилась. В скорую звонить страшно и стыдно. Можно придумать объяснение, поверят ли? А вдруг заберут ребенка, как представляющего угрозу? Скорая докладывает правоохранительным органам о тяжких телесных повреждениях. Мне неизвестен порядок действий при легком бытовом насилии. Дело в том, что в России, если больной представляет опасность, в психиатрический диспансер его могут сдать лишь родственники и милиция (полиция). Если правоохранители решат, что мой сын опасен, его отправят в больницу, даже если я буду против. Такого нельзя допустить. Раз специалистов вызывать нельзя (слишком уж серьезные могут быть последствия), надо найти другой выход из ситуации. Я умылась и решила пойти к соседке.
Вышла из квартиры и нажала на звонок соседней двери. Через пару секунд послышались шаги и дверь распахнулась. Мне открыла сама соседка – хорошо, что не ее дочь. Меньше всего хотелось испугать ребенка. Новый год на носу, не было желания омрачать праздник, но идти мне было больше некуда. Мы с соседкой не были подругами, но она хотя бы старалась быть приветливой, никогда не пыталась сделать негативный акцент на ненормальности моего сына. Может, из чувства такта, а может, ей действительно было плевать.