Матабар
Шрифт:
— Страх, — мальчик сделал странный жест рукой, словно что-то хотел ей показать. — Не надо страх. Я — Арди, тут. С тобой. Я сказать слово охота. Ты не есть добыча. Охотники уйти. Мы одни. Никто не обидит Окта. Арди тут. Все есть порядок. Я сказал слово. Все слушать. Все есть порядок, Окта.
Она с трудом вообще могла расслышать, что говорит это чудное дитя, не говоря уже о том, чтобы разобрать ломанный язык империи. Ладно хоть общий смысл улавливался. Мальчик что-то сказал, и звери ушли? Может он маг? Но
Хотя… может она в другой стране? Нет, это глупости.
Над головой знакомые звезды, а вокруг молодая ночь. Она переместилась куда-то на запад и, судя по холоду, весьма неблизко. Но не настолько, чтобы оказаться на границе с Королевством Нжиа, Братством Тазидахиана или землями Племен Армондо.
Скорее в центральной части материка… Либо где-то рядом с Княжеством Фатия.
Глупости — она только что перечислила всех северных соседей Империи. Все равно, что вслепую в карту пальцем тыкать в надежде угадать
— Где мы?
Мальчик какое-то время хмурился, после чего произнес:
— Antareman. Так звать языком друга она-волк. Твоя язык я не знать, как называть.
Antareman… она запомнит.
— Ведьма, которая отправила меня сюда? Ты знаешь её?
— Ведьма? — переспросил ребенок. — Aean’hane. Ты знать кого-то Aean’hane?
Это странное слово. Почему-то ей казалось, что она уже где-то слышала его прежде. Очень давно. Настолько, что забыла так же, как забывают детские сказки, рассказанные на ночь.
— Я не понимаю, — покачала она головой.
Мальчик вздохнул и показал ладонью на неё.
— Могу идти я?
— Идти? Ты хочешь подойти ко мне?
Ребенок кивнул.
— Ты холод, — произнес он. — Твой шкура влага. Ты мороз. Плохо. Жар. Духи завтра приходить. Забирают дыхание для предков.
Только сейчас она поняла, что насквозь продрогла и при всем желании, даже если бы хотела разжать пальцы, сжимавшие пистолет, то в лучшем случае попросту бы не справилась, а худшем те бы раскололись на манер тонкого стекла.
— Ладно, — произнесла она, но внутренне была наготове. Стоит только ребенку сделать неверный шаг и она выстрелит — пусть это и будет последним, что она сделает.
А ребенок, словно почувствовав её настрой, шел медленно и нарочито плавно. Приближаясь с каждым шагом, он не убирал выставленных вперед, будто в молитве, ладоней. Зачем? А затем её взгляд упал на пальцы мальчика. Он демонстрировал ей вовсе не ладони, а… ногти? Словно показывая, что не собирается причинять вреда, будто мог как-то слишком сильно её оцарапать?
Что за странное дитя. И что за странное место.
Мальчик встал рядом с ней. О Светлоликий, они поровнялись в росте! Она, конечно, госпожа весьма невысокого роста, но все же не настолько, чтобы смотреть глаза в глаза ребенку.
Все так же демонстрируя ногти, мальчик убрал руку за пазуху, откуда вытащил несколько ягод, какие-то опилки и пару сушеных цветков. Он зачерпнул снега, подышал на него, дождался пока растет, а затем закинул в рот пригоршню и запил талым снегом, тщательно прожевал и выплюнул на ладонь.
Содержимое выглядело неприятно, покрытое слюнями, да и пахло… ну вот пахло, на удивление, заманчиво. Чем-то напоминая травяной чай.
— Ешь.
— Что?
— Ешь, — мальчик показал пальцем на свой рот, а затем на её. — Ешь. Если не ешь духи будут приходить. Будут брать ты с ними. Идти тропами не для глаз. Но если хотеть…
Ребенок пожал плечами и уже собирался выкинуть склизкую кашицу.
— Стой! — выкрикнула она, после чего дрожащей рукой, сама не зная, зачем, взяла «угощение» и, зажмурившись, закинула в рот и проглотила не жуя.
Сперва ничего не происходило и она подумала, что это была какая-то дурацкая шутка, но уже вскоре начало происходить что-то странное. Будто кто-то зажег огонь прямо у неё в животе. Только не такой, что обжигает, а мягкий и согревающий, как у камина в прохладный осенний день, когда за окном пешеходы спешат поскорее вернуться по домам, а автомобили гудят, объезжая лужи.
Мурашки промаршировали вдоль затылка — она снова чувствовала пальцы на ногах, а уши не грозили вот-вот отвалиться. Каждый удар сердца разносил тепло из живота все дальше по телу и вскоре она ощущала себя если не как в погожий весенний день, то как-то похоже.
— Что это?
Мальчик открыл было рот, чтобы ответить, но подумал, улыбнулся и коротко сказал:
— Твой язык — я не знать говорить нет ложь.
Светлоликий, если бы не частое общение с иностранцами, включая выходцев из островных государств, она бы точно не поняла ни слова из речи ребенка.
— Спасибо, — поблагодарила она, но пистолет так и не убрала.
Парнишка светился не хуже уличного фонаря, явно радуясь тому, что смог помочь. Что делало это наивное и доброе дитя одно, ночью, явно в диком лесу.
— Где твои родители, мальчик?
Ребенок нахмурился.
— Родители? Арди нет родители. Есть учитель. Есть много друг. Родители — нет.
Вечные Ангелы! Она слышала истории о том, что бывали такие дети, которых растили звери. Это случалось по разным причинам. Потерянные в лесу, или оставленные там бедняками, но это единичные случаи, обычно попадавшие на заголовки желтой прессы. Один раз такого даже привозили на ярмарку. Он вел себя как волк — бросался на прутья решетки, ползал на четвереньках и рычал вместо того, чтобы говорить.