Материнская любовь
Шрифт:
— Ты не пробовал завязать с этим занятием?
Раненый тяжело вздохнул и опустил голову:
— Не получится. Я завяз слишком глубоко. Мне не позволят так просто уйти. В лучшем случае убьют, в худшем — изувечат так, что говорить не смогу и сдадут ментам. А это одно и тоже. Смерть, только медленная.
Ярослав замолчал. Майя встала, отпустив его руку. Наклонилась и прижалась губами к его лбу. Ей было искренне жаль парня. Устало встала, направляясь к двери. Уже в дверях услышала громкий шепот:
— Меня в детстве мама так же целовала. Я еще помню ее губы. Сколько тебе лет?
Прикрывая дверь, ответила:
— Тридцать восемь…
За завтраком оба молчали. Ярослав был смущен своей ночной откровенностью и не знал, на чем остановить взгляд. Майя вела себя спокойно, словно ничего не произошло. Пила кофе и проглядывала распечатки сделанной работы. Она была одета по-восточному, в широкую трикотажную тунику с разрезами по бокам и серебряным пояском на талии и шаровары с резинкой внизу. Бинт с головы она сняла.
С распущенными по плечам светлыми волосами, Кольцова показалась Ярославу появившейся из восточной сказки принцессой. Не хватало лишь атласного тюрбана с пером страуса и золотых, со сверкающими камнями, браслетов на запястьях. Он представил ее полулежащей на шелковых подушках с серебряным кальяном в руке. Смутился своих мыслей, быстро поел, поблагодарил и сразу ушел в гостиную, постукивая шваброй. Через минуту там заработал телевизор.
Около двенадцати приехал Рязановский. Звонок мобильного телефона прозвучал в тишине слишком громко и Майя вздрогнула. В дверях мгновенно появился ее подопечный. Опираясь на швабру, тревожно взглянул на женщину. Она подняла трубку и глядя на Ярослава, спокойно ответила:
— Кольцова слушает…
Голос Валерия произнес:
— Это я. Открой ворота. Не лезть же мне опять через забор.
— Сейчас выйду.
Она обернулась к раненому:
— Иди, приляг. Этот человек мой друг. Валерий спас тебе жизнь и сегодня приехал проверить состояние.
Ярослав успокоился и медленно ушел в детскую.
Майя отправилась к воротам, накинув на плечи шерстяную куртку в крупную красную клетку. День был пасмурным и прохладным. Резкий порыв ветра подкинул полы ее туники вверх, когда она распахнула ворота. Валерий проехал к крыльцу и дожидался ее, стоя на верхней ступеньке лестницы. Вместе они вошли в дом. Рязановский повесил кожаный пиджак на плечики и спросил:
— Ну, как мой пациент поживает?
Кольцова распахнула дверцу гардероба и ответила:
— Уже ходит по дому…
Друг детства с тревогой взглянул ей в лицо:
— Тебе, действительно, не страшно с ним?
Майя улыбнулась:
— Действительно. Что ты беспокоишься? Мы даже разговариваем. Он весьма не глуп. И бандитской грубости в нем я не заметила.
Валерий недоверчиво покачал головой:
— Может, это временно, пока слабость в себе чувствует. Проводи меня к нему.
Когда хирург вошел в детскую комнату, его встретил спокойный взгляд парня:
— Здравствуйте. Я хотел бы поблагодарить вас за спасение. Сейчас все стоит денег и я вполне могу заплатить за операцию. Сколько вы хотите?
Рязановский мрачно посмотрел на него и хмыкнул, кивком головы указав в сторону застывшей в дверях Майи:
— Это ты не меня, а ее благодари. Честно говоря, я бы сдал тебя в милицию и не поморщился. Деньги твои мне не нужны, я достаточно зарабатываю и сделал операцию только ради Майи. Она мой старый друг и клянусь, если с ней что-то случится, я сам найду и убью тебя.
Бандит легко улыбнулся, хотя в глазах мелькнула боль:
— Спасибо за откровенность, не так часто мне приходилось ее выслушивать. Со своей стороны обещаю, что ни вы, ни Майя Аркадьевна не пострадаете. Как только мне станет лучше, я уйду и никогда не появлюсь в ваших жизнях.
Валерий открыл чемоданчик:
— Будем надеяться, а сейчас я хочу осмотреть тебя. — Посмотрел на Кольцову: — Майя, думаю, тебе видеть это не стоит…
Женщина тут же развернулась и ушла к себе. Рязановский тщательно вымыл руки под краном в ванной. Вернулся в комнату и склонился над раненым. Заставил перевернуться на живот. Резким движением сорвал приставшие по краям марлевые салфетки с правого бока и ноги. Ярослав дернулся от боли, с трудом подавив крик, но хирург сделал вид, что ничего не заметил. Внимательно осмотрел швы и сказал:
— Тебе повезло, что пуля лишь слегка чиркнула по печени. Застряла в мышце живота, чудом не задев ребра и не повредив кишки. Чуть-чуть правее и ничто бы не спасло. При таких ранениях истекают кровью за несколько минут. Воспаления нет, процесс заживления идет прекрасно, через недельку все зарастет и можно снять нитки. С ногой дела обстоят хуже — пуля пробила вену и если бы не плотные джинсы, да Майя не сообразила забить рану марлей и перетянуть потуже, мы бы сейчас не разговаривали. Пуля уперлась в кость, опять-таки, по счастливой случайности не раздробив ее. Недели полторы, минимум, надо находиться в постели и стараться, как можно меньше шевелить левой ногой. К тому же рана воспалена — удар по кости не прошел бесследно. Так что ближайшие две недели ты мой пациент и постоялец Майи.
Валерий быстро промыл рану на ноге фурациллином, густо намазал какой-то мазью. Снова наклеил салфетки на места ранений. Сделал пару уколов. Ярослав с трудом перевернулся, собираясь поблагодарить спасителя. Но тот не прощаясь вышел, резко хлопнув дверью. Она осталась приоткрытой. Рязановский даже не заметил, настолько не нравился ему нечаянный пациент.
Валерий пересек коридор и вошел к Кольцовой в комнату без стука. Остановился в дверях. Женщина обернулась от компьютера и он заговорил, стаскивая с рук латексные перчатки:
— Майя, он еще пару недель не сможет нормально двигаться. Думаю, что тебе ни к чему проблемы. Я могу избавить тебя от хлопот. Увезу и спрячу у себя в гараже.
Она смотрела на него не мигая. Встревоженно сказала:
— Там же холодно и темно…
Валерий раздраженно хмыкнул:
— Потерпит!
Она возмущенно вскочила на ноги:
— Но ведь он человек! Раненый человек. Кем бы он ни был, неужели у тебя совсем нет сострадания? Раньше я этого за тобой не замечала. Ярослав останется здесь. Мне он не в тягость. Спасибо за помощь. Если что-то произойдет, я позвоню. Оставь мне фурациллин и ампулы для инъекций. Я все сделаю сама, зачем тебе ездить.