Меч и щит
Шрифт:
Последнее слово он произнес с особым ударением, видать, вложил в него все свое пренебрежение к праздношатающимся принцам. Но я не принял этого близко к сердцу, лишь деланно удивился:
— Неужели ты еще ничего не знаешь?
— Чего я не знаю? — проворчал Самозванец.
— Что я уже не царь Левкии и не наследный принц Антии, и даже не герцог Антландский. Не знаю, как ты, братец, — тут я старательно воспроизвел его интонацию, — но я о своем происхождении узнал совсем недавно, когда мне исполнился двадцать один, то есть в четвертый день таргелиона. Услышав, что я сын Глейва, кем бы тот ни был — хоть демоном, хоть богом, — я увидел свое положение в ином свете. И счел
Во взгляде Мечислава мелькнуло недоумение, затем он кивнул и негромко пробормотал что-то вроде слова «отчество», а я, криво усмехнувшись, добавил:
— Мне почему-то казалось, что Кром предназначался именно мне. Или, может, ты притязаешь на него по праву старшего сына? Тогда давай решим этот спор не откладывая, благо у нас есть с чем выйти на поединок и помимо отцовских мечей, которые почему-то дружно отказываются покидать ножны. — И я на пробу снова потянул за рукоять, с тем же успехом.
Мечислав-Самозванец какое-то время ничего не отвечал, лишь смотрел на меня, но не прежним взглядом, в котором смешивалось презрение, злость и простое раздражение, а каким-то другим, в котором сквозило удивление, недоверие и нечто похожее на уважение. Наконец он отрицательно покачал головой и спокойно сказал:
— Коль ты его добыл, значит, он твой по праву. Хотя я не отказался бы услышать, как это произошло, потому что, когда я обрел свой меч, мне довелось испытать нечто… незаурядное. Что же до поединка, то, по-моему, негоже нам быть глупее своих мечей, явно не желающих проливать братскую кровь, — этим мы бы показали себя недостойными носить их.
— А откуда ты знаешь, что наши мечи не поднимаются на родную кровь? — оскалил я зубы в усмешке.
— Почему ж еще они не идут из ножен? — недоуменно нахмурился Мечислав.
— Ну, возможно, потому что не хотят щербить друг друга, ведь они-то уж точно братья.
Лицо Мечислава омрачилось, и я небрежно предложил:
— Давай-ка проведем опыт. — И, не дожидаясь ответа, снял перевязь с Кромом и повесил ее на луку седла. — А теперь попробуй снова убить меня Погромом… кузен. — Этот достаточно прозрачный намек на то, что родственники мы, возможно, только по материнским линиям, подействовал на Самозванца именно так, как я и рассчитывал. Даже не выпустив из правой руки палицу, он схватился левой за рукоять Погрома и дернул с такой силой, что сорвал меч и ножны с пояса, но извлечь клинок так и не сумел. Такой пустяк его, вероятно, не остановил бы, но мои слова вынудили замереть с занесенной для удара булавой.
— Ты прав, брат, — неохотно признал я, — кровь Глейва эти мечи проливать не желают. Знаешь, мне тоже хотелось бы услышать, как ты добыл свой…
Но теперь, видно, и Мечиславом овладела страсть к научным исследованиям, так как он не слишком вежливо перебил меня:
— А если бы мы уже держали в руках обнаженные мечи? Или наскочили друг на друга в пылу сражения? Что тогда?
— По всей вероятности, они отклонились бы в сторону, — пожал плечами я, — или сделались бы непомерно тяжелыми, как дубина Геракла. Не знаю.
— Так давай проверим, — загорелся он и, не долго думая, повернул коня, отъехал от меня примерно на полстадии, снова взялся за рукоять меча и осторожно потянул его из ножен. Тот послушно вышел. Я в свою очередь потянул Кром, и тот выскользнул на волю охотно, словно и сам рвался в бой.
Занеся мечи для удара, мы поскакали навстречу друг ругу. И, сблизившись, дружно взмахнули ими… Конечно, мы промахнулись. Неведомая сила рванула мечи в сторону от цели, да так, что меня едва не сдернуло с коня, и я судорожно вцепился левой рукой в луку седла. Мечислав тоже не без труда удержался верхом. Наш дружный смех сломал ледок отчуждения, и мы начали строить отношения на пустыре, очищенном от обломков старой, из далекого гегемонного прошлого, вражды.
— Давай-ка вернемся в святилище Свентовита, — буднично предложил Мечислав. — Надо бы там почистить после себя.
— Не говори мне, что и ты опасаешься оставлять непогребенными тела убитых, — возроптал я, тем не менее поворачивая Уголька к развалинам храма. — Хоть сейчас и лето, но рыть могилы вратникам мне смерть как не хочется, да ну их…
— … в болото, — закончил за меня Мечислав. — Знаю, наслышан. К сожалению, болота поблизости нет, да и к реке таскать слишком хлопотно. Так что придется им удовольствоваться погребением в шакальих желудках. Это тоже слишком высокая честь для них, но я не хочу, чтобы их трупы оскверняли плиты нашей святыни.
— А кровь? — возразил я. — Ты что, и ее прикажешь смыть с плит?
— Перед кумиром Свентовита когда-то приносили в жертву врагов, — задумчиво промолвил Мечислав, — поэтому можно считать, что пролитая кровь вратников очистила оскверненный ими храм. Но тела жертв никогда не оставляли гнить в святилище. Стало быть, надо только выкинуть падаль, и обряд очищения святыни исполнен.
Я пожал плечами. Мне не было никакого дела до вендийского бога и его святилищ, но возражать я не собирался. В конце концов, выкинуть трупы — невелик труд, а человеку будет приятно. А этот человек мне все-таки брат.
Поймав себя на этой мысли, я слегка удивился, поскольку совершенно точно знал, что ради Демми или Ари я бы палец о палец не ударил. Подумав немного, я решил: все дело в том, что с Мечиславом мы не просто единокровные братья, но еще и братъя-по-оружию.
В храме мы засучили рукава и взялись за малоприятную, но необходимую работу. Прежде чем вынести труп, Мечислав срывал с него воинскую сбрую и оружие и сваливал их в кучу перед черырехликим кумиром. Я счел это каким-то вендийским обычаем и стал делать то же самое, а заодно трясти тела как грушу, надеясь, что у кого-нибудь из покойников посыплется награбленное золото. Денег, положенных в мои торока Альдоной, не могло хватить надолго, а изымать их у первого встречного мне не позволяли принципы. К сожалению, эти вратники либо были сплошь зелотами, либо не рассчитывали скормить золото своему бронзовому идолу. Во всяком случае, из-за пазухи у них не высыпалось ничего, кроме разного барахла, а еще на каменных плитах зазвенел знакомый бронзовый квадратик с выгравированной головой дракона. Его я не бросил в общую кучу перед кумиром Свентовита, а положил в седельную сумку, предварительно чиркнув по нему острием меча. При виде этого Мечислав поднял брови, но спрашивать не стал, и мы не спеша, но и не мешкая, закончили свою работу.
Затем мы, как и раньше, одинаковым жестом отряхнули руки, неторопливо подойдя к мирно пасущимся лошадям, вскочили в седло и посмотрели друг на друга.
— Ты куда? — кратко спросил Мечислав.
— На юг, — ответил я, не вдаваясь в подробности. — А ты?
— Тоже на юг. В Тар-Хагарт, — уточнил он, пристально глядя мне в глаза, как будто ожидал, что, услышав это название, я тут же догадаюсь, зачем брата понесло в такую даль. Но я лишь сказал:
— Значит, нам но пути. Едем вместе?