Меч истины
Шрифт:
Девку привязали за руки к низкой потолочной балке. И парочка юных засранцев во всю лапала её, тихонько похохатывая. Амазонка корчилась, кусая губы, но молчала.
Затрещины я им отвесил крепкие. Хотелось дать посильнее. Что вы за мужики, если вам нужно связать женщину, чтобы к ней подойти? Я ни одной не брал силой. А их у меня было много. Кажется, щенки не на шутку испугались. По крайней мере, к двери отползали на задницах, не решаясь встать:
– Меч Истины, не сердись… мы не хотели ничего такого…
– Вина этой девушки не доказана! Кто позволил вам глумиться
Это соображение их способно остановить. Такое без слов понятно. А глумиться никто не разрешал… так и не запрещали же! Для Мадия всё давно ясно, как только Визарий его убедил подождать? К моему другу всюду относятся с почтением. Сподоблюсь ли я когда-нибудь? Нет, вряд ли, для этого надо быть совершенным героем. Не люблю героев. А я кто? Сам не знаю… Но издеваться над беззащитной девкой никому не дам!
Похороны начались, когда солнце взошло в зенит. В степи к северу от кочевья уже высился десяток курганов. Среди них насыпали ещё один, пока невысокий. В центре установили деревянный сруб. Воины положили в него тело головой на север. А потом в курган понесли дары. Седоусый Мадий не лил слёз, но мне сказали, что Гаяр был любимым из пяти его сыновей. Вождь положил в могилу зеркало - часть какого-то магического обряда.
Юные молодцы на низкорослых лошадках скакали вокруг кургана, испуская воинственные клики. Тем временем к могиле подвели дивного тонконогого жеребца – того самого, на котором ездил убитый Гаяр. Таких коней сарматы выращивают лишь для своих вождей. Жеребец нервно перебирал ногами, его тревожил запах смерти. Вождь погладил ему морду, а потом коротко ударил чеканом. Конь повалился прямо в приготовленный для него отсек. Потом могилу закрыли, а на насыпи установили деревянное сооружение и подожгли его. В этот миг я увидел игреневого жеребца.
На нём сидел белокурый статный воин, выделявшийся среди невысоких смуглых сарматов, как денарий в горсти медяков. Он не принадлежал к их племени – на что угодно спорю! Степняки иначе устроены – легче в кости. Рядом с усатым красавцем верхом на рыжей кобылке гарцевала девица ему подстать: высокая, с длинными белыми волосами, распущенными по плечам. Несколько тяжеловатые черты делали её лицо холодным и неприветливым. Или, может, всё дело в гримасе, что кривила тонкие губы.
– Кто эти люди? – спросил я у сармата, понимавшего греческий.
– Готы, наши соседи, - ответил мне парень. – Хильда, дочь вождя Вульфилы. Она была невестой Гаяра. А воин – её брат Теодорих.
Вот так чудеса из-под кровати!
– Мадий хотел породниться с готами? И все были согласны?
Разговорчивый толмач откликается охотно:
– Были споры. Но вместе легче противостоять врагам. А Хильда любила Гаяра.
Никогда бы не подумал! Или девица слишком горда, чтобы удариться в слёзы. Слыхал я о готах, крепкий народ. Их вождь Аларих взял Рим. Правда, говорят, проникнуть за стены помогла измена.
В любом случае, Визарию надо об этом знать: о наречённой убитого и её брате на игреневом коне.
Аяна
Я сведала его гнев. Больше не хочу!
Назавтра Мирина отпустила Визария. А мне велела ехать следом.
–
– А Зарина? – осмелилась я спросить.
Великая Мать отворотилась.
– Если сможешь, спаси её, - промолвила, наконец. – Я не верю, что это сделает чужак. И не хочу.
Одинокий всадник в степи виден далеко. Я ехала на расстоянии полета стрелы. Он тоже видел меня. Визарий выпросил у Мирины Луну. Не знаю, почему она позволила.
Чужак не спешил. Добрался до брода и там исчез из виду. Дорога шла под уклон, я всё ждала, когда он появится за рекой. Но его не было, тогда я решилась подъехать.
Не знаю, почему он задумал остановиться - до темноты далеко. Ночлег обустроен, кучка хвороста в очаге, но Визария не видать. Луна приветствовала меня тихим ржанием. Я погладила храп, призывая к молчанию. А сама оглядела стоянку. Под коренастым вязом большой свёрток жёсткой ткани. У долговязого чужака при себе ничего. Стало быть, тюк оставил его товарищ. Теперь я уверена: они условились встретиться тут. В тюке рубашка небелёного полотна – не гораздо сработана. Я лучше тку.
Светловолосый товарищ Визария не оставил его меч. Или хитрый чужак успел найти его, пока я подошла. Этот меч я бы посмотрела. Даже издали он необычно гляделся. Я сама хорошо дерусь, но у нас в ходу короткие акинаки , как у прежних насельников степи. Сарматские мечи, какими дерутся конные, нам не по руке – больно долгие. Страшное оружие Визария на них чуток похоже. А может, оно подобно тяжелым клинкам готов?
Я отвлеклась, потому он сзади зашёл неожиданно. Жёсткие пальцы сжали запястья и вывернули руки. Сильный тычок заставил посунуться в землю, а этот гад уже сопел, пристраиваясь сзади. Я корчилась, пытаясь вырваться. Исполох меня взял. Столько лет убеждала себя, что он не властен над лучшим бойцом амазонок, а этот скот в миг превратил меня в бессловесную жертву. Мне бы Богининого дара сейчас, ан нет – не пришло! Почему? Я оцепенела, когда поняла, что боюсь этого Визария: моя Богиня отступает перед ним. Должно, его Бог сильнее…
Внезапный рывок опрокинул навзничь. Нет, рванули не меня, просто насильник не успел мои руки выпустить. Я увидела дюжего гота со спущенными портками, а над ним – Визария. Второй гот держал коней, и довольная ухмылка ещё не сошла с лица. А Визарий… Вот теперь и гадать не надо: он воин и может убить.
Тяжёлая безрукавка козьего меха делала гота по-медвежьи громадным. Но Визарий возвышался над ним, даже когда насильник поднялся на ноги.
– Вон отсюда, - сквозь зубы молвил чужак. Его лицо застыло, а глаза напугали даже меня, хоть не на меня глядел. – И штаны надень!
Но поганец уже посчитал: их двое, а против них испуганная баба да полуголый мужик – половина гота в ширину, безоружный к тому же. Потная ладонь потянула из-за пояса нож. Страшные у готов ножи – почти две пяди.
– Не хочу тебя убивать, - глухо молвил Визарий. – Уходи.
Мне бы самой сейчас взять акинак - рубануть негодного, чтобы юшка брызнула. Да только оцепенило меня, словно почуяла, как иная сила вступает в бой. Моя Богиня не пожелала, вместо неё шёл кто-то незнаемый, чужой - волей и обличием.