Меч истины

Atenae

Маленькая Дочь отвечает достойно, смеясь над мужицкой глупостью:

– Зачем им? У них свои табуны есть. Готам продаём. Тут одни поселились пару лет назад, - и смолкает под моим взглядом.

Визарий кивает:

– Красивые лошади. Особенно та, игреневая. И много у вас таких?

Я вижу - ему глянулась Луна. Ещё бы, лучшая кобыла в табуне.

– У Луны есть дочка, - с гордостью говорит Ида.

– И на ней ездит Зарина, - подхватывает Визарий. – А на этой кто?

Но Дочери уже смекнули, что наболтали лишнего. Испуганно глядят на меня. Я тоже молчу. Зачем

ему лошади? Он пришёл выведывать о Зарине.

– Каждая амазонка вольна выбирать любую лошадь, - молвит маленькая Дочь.

– А кто-нибудь выезжал позавчера вечером на ней?

Испуганно переглядываются.

– Зарина… - начинает маленькая.

Ида перебивает:

– Зарина всегда ездила на Искорке. И в тот вечер собиралась. Только она совсем не уехала. Я точно знаю. Она пришла недовольная и долго сидела на верхушке башни. Я пошла её уговаривать, но она на меня обозлилась.

– Зарина часто уезжала одна? – живо спрашивает Визарий.

Подружка отвечает с готовностью. Когда ещё дозволят посплетничать?

– В последнюю Луну чуть не каждый вечер. Я уж думаю, не завела она себе кого в степи? Зарина была не из тех, кого напугаешь байками о Первой крови. Она всегда поступала, как хотела.

Вот за это Ида будет чистить навоз. Чуть не выболтала чужаку, о чём никому знать не надо. Вон, как уши навострил!

– Что за Первая кровь?

Пришлось вмешаться:

– Ты слишком много спрашиваешь, мужчина. Не твоё это дело.

Непонятно жмёт плечами, но не гневается. А он вообще-то злиться умеет? Вчера его не смогла вывести из себя сама Великая Мать. Удастся ли мне? Мудрые бабы говорят: когда человек гневается, он становится самим собой.

Нет, не сегодня. Визарий морщится каким-то своим мыслям, но спрашивает спокойно:

– А что удержало Зарину позавчера?

– Она не сказала. Но была очень расстроена.

– Часовые видят, кто покидает крепость в ночное время? – это уже ко мне.

Конечно! Как иначе за чужаками уследить?

А потом вдруг выдаёт такое, что впору застрелить его немедля:

– Но часовые стоят только на внешней стене. Та, что примыкает к скале, не охраняется.

– Откуда ты знаешь? – вырвалось у меня.

Смотрит печально и пристально, так же сидя на корточках. Мне почему-то спокойнее, когда я вижу его глаза.

– Я уже говорил тебе, Аяна, – вас слишком мало. Эта крепость рассчитана на более серьёзный гарнизон. Тыльная стена защищена скалой, поэтому вы считаете себя в безопасности. Там наверняка имеется потайной ход, но вы о нём едва ли знаете. А часовых на той стене не держите. И знаешь, что это означает?

Он встаёт, воздвигаясь, точно башня. И теперь не видно, что у него на уме.

– Это означает, что с тыльной стороны любой мог выехать позавчера вечером. И свидетелей тому не было. Скверно-то как!

Лугий

Нет, Визарий – рисковый мужик! Я бы побоялся вот так забраться в логово этих воинственных гарпий . Ему всё хоть бы хны. Даже рубашку снял.

–

Что ты творишь?

Ухмыляется:

– Пока они будут решать, чего им хочется больше – убить меня или изнасиловать – попробую разобраться, чем дышит это невозможное сообщество. Не волнуйся.

Хм, может мне пойти вместо него? Больше сотни воинственных девиц - и один я! Дел от силы на неделю, даже если каждую по очереди охмурять, но со следствием как быть? Нет, пусть Визарий идёт, отвлекаться не будет. Он из той породы мужчин, которым хватает одной и навсегда. Мой дружок свою Единственную не встретил и, кажется, уже не надеется. А жаль! Радости в его жизни стало бы больше. Сложностей, впрочем, тоже.

«Сравни стрелы», - сказал Визарий. А чего их сравнивать? Я уж и так вижу, что убила парня стрела из амазонского колчана. Другое дело, что колчан мог быть в чьих угодно руках. Но мой друг отослал меня не поэтому. Что-то его интересует ещё. Игреневые лошади?

Завтра сарматы хоронят Гаяра. Действо ожидается роскошное, съедутся все. Значит, будем искать игреневых. А пока надо обосноваться так, чтобы на макушку не лило. Хорошо Визарий устроился: крыша над головой и куча девок вокруг! А ты тут мокни, как плотва!

Накинул навощенный полог на корявые ветки вяза, что вырос у самого брода. Ниже по течению кусты погуще, но они аж звенят, а зачем мне шуба из комаров? Обе лошади щиплют травку – она тут свежая, не выжжена солнцем. Лошадям хорошо, мне – нет. Прохладно стало. А этот долговязый умник рубашку не взял. И ведь к девкам греться ни за что не пойдёт. Спрашивается, и какой интерес в таком цветнике ночевать? И почему там он, а не я?

От брода до поселения сарматов я добрался без особой спешки ещё прежде, чем солнце забралось в зенит. При том что и встал не с первыми лучами. Впрочем, солнце сегодня – одно название. А с утра так и вовсе тучи висели. Но Золотой Бог, которого почитают сарматы, всё же выбрался проводить внука.

Племя Мадия называет себя роксоланами. Говорят, когда-то они потрясали границы Империи вместе с царём Митридатом. Это было давно. Потом пришли гунны и рассеяли славных воителей. Но жалкие осколки былого сарматского союза племён до сих пор помнят славу предков. Впрочем, как и мой народ, давно ставший отражением гордых покорителей-римлян. Мы и говорим уже чаще на латыни, чем на родном языке. Свои же подвиги – только в преданиях, которыми до тошноты меня потчевал великий Корисий.

Говорят, прежде все сарматы были кочевниками. Эти времена тоже прошли. Нынешнее поселение Мадия больше напоминает осёдлую деревню, впрочем, несколько странную. Рядом с постоянными жилищами из сырой глины под соломенными крышами стоят шатры из войлока и кож. Летом люди предпочитают селиться в них. Это я могу понять – блох на земляном полу не счесть.

Эти блохи, должно быть, здорово досаждали бедной девице, которую сарматы поместили в зимнем доме. У дверей торчал парнишка её лет и с любопытством заглядывал внутрь. Хоть я не собирался заходить, это меня заинтересовало.