Меч Королей
Шрифт:
— Веришь, что это имеет силу? — спросил чей-то голос.
Оглянувшись, я увидел Бенедетту, её лицо укрывал надвинутый капюшон.
— Верю, что боги имеют силу, — ответил я.
— Бог один, — настаивала она.
Я пожал плечами, слишком устав для спора. Бенедетта смотрела на медленно проплывающий мимо берег Истсекса.
— Мы плывем в Лунден? — спросила она.
— Да.
— Ненавижу Лунден, — с горечью произнесла Бенедетта.
— Его есть за что ненавидеть.
— Когда явились работорговцы... —
— Ты говорила, тебе было тогда двенадцать?
Она кивнула.
— Я должна была выйти замуж тем летом. За хорошего человека, за рыбака.
— Его они тоже убили?
— Они всех убили! Сарацины! — Она с отвращением выплюнула это слово. — Они убивали всех, кто оказывал сопротивление, и тех, кого не хотели брать в рабство. Меня хотели. — В её последних словах звучала страшная ненависть.
— А кто это — сарацины? — Я с трудом выговорил незнакомое слово.
— Люди из-за моря. Некоторые даже живут на моей земле. Они не христиане. Они дикари!
Я похлопал по ступеньке рядом с собой. Она поколебалась, но села.
— И ты попала в Британию? — мне было интересно.
Некоторое время Бенедетта молчала, потом пожала плечами.
— Меня продали, — просто сказала она, — и повезли на север, я не знала куда. Мне говорили, что это ценится, — она коснулась пальцем своей кожи, чуть отливающей золотом в сумерках. — На севере, где кожа у людей бледная, как молоко, это стоит денег. На севере меня продали во второй раз. Мне всё ещё было двенадцать, — она сделала паузу, чтобы взглянуть на меня, — но я уже была женщиной, не ребёнком.
В её голосе слышалась горечь. Я кивнул в знак понимания.
— Спустя год меня продали снова, — продолжила она. — Одному саксу в Лундене. Работорговцу. Он заплатил кучу денег. — Она говорила так тихо, что я едва слышал. — Его звали Гуннальд
— Гуннальд, — повторил я.
— Гуннальд Гуннальдсон.
Она смотрела на северный берег, где к самой воде спускалась деревушка. Ребёнок махал с разрушающейся пристани. Я наблюдал, как вёсла ныряют в воду, толкают и медленно поднимаются из воды, роняя с длинных лопастей капли.
— Они привезли меня в Лунден, где продали рабов, — продолжила Бенедетта, — и оба меня насиловали. Оба, отец и сын, но сын был хуже. Они бы меня не продали, они хотели мной пользоваться, и я попыталась убить себя. Лучше смерть, чем эти свиньи.
Последние слова она проговорила тихо, как будто боялась, что нас услышат гребцы на ближних скамьях.
— Пыталась убить себя? — переспросил я, так же тихо.
Она обернулась ко мне, и, ни слова не говоря, откинула капюшон и размотала серый шарф, который всегда носила на шее. И я увидел шрам, глубокий шрам поперёк нежной шеи. Она позволила мне взглянуть и вновь накинула шарф.
— Я порезала недостаточно
— Эдуарду?
— Его управляющему. Мне приходилось работать на его кухне и в его постели, но королева Эдгива меня спасла, и теперь я служу ей.
— Как доверенная служанка.
— Как доверенная раба, — сказала она всё так же горько. — Я не свободна, господин. — Она снова накинула капюшон на чёрные, как вороново крыло, волосы. — Ты держишь рабов? — гневно спросила она.
— Нет, — сказал я, что было не совсем правдой.
Многие мои воины имели усадьбы рядом с крепостью, занимались хозяйством, и я знал, что многие держат рабов. У отца в крепости рабов было десятка два — они готовили, мыли, чистили, стирали бельё. Некоторые до сих пор там, они состарились и получают плату как слуги. Сам я новых рабов не брал — меня отвратил собственный опыт рабства, когда я был прикован к веслу в стылом море. И к тому же я в рабах не нуждался. Мне хватало и мужчин, и женщин, чтобы содержать крепость в безопасности, сытости и тепле, и хватало серебра, чтобы им платить.
— Мне случалось убивать работорговцев, — заметил я, понимая, что говорю это только ради одобрения Бенедетты.
— Если мы придём в Лунден, — сказала она, — может, ты убьёшь одного для меня?
— Гуннальда? Он всё ещё там?
— Пару лет назад был, — безрадостно отозвалась она. — Я его видела. Он меня тоже увидел и улыбнулся. Нехорошая это была улыбка.
— Ты его видела? В Лундене?
Она кивнула.
— Королю Эдуарду нравилось его посещать. Королеве тоже. Она делала покупки.
— Королю Эдуарду следовало приговорить Гуннальда к смерти за то, что он делал с тобой, — сказал я.
Она усмехнулась в ответ.
— Эдуард брал деньги у Гуннальда. Так зачем королю его убивать? Я ничего не значила для Эдуарда, царство ему небесное. — Она перекрестилась. — Что мы станем делать в Лундене?
— Встретимся с Этельстаном, если он там.
— А если нет?
— Пойдём дальше и встретимся с ним.
— И что он с нами сделает? С госпожой? С её детьми?
— Ничего, — просто сказал я. — Я скажу ему, что вы под моей защитой.
— Для него этого достаточно? — её голос звучал скептически.
— Я знаю короля Этельстана с детства, и он честный человек. Он отправит тебя под защитой в мой дом в Беббанбург, а мы тем временем будем воевать.
— Беббанбург! — она произнесла это слово со своим странным акцентом. — Что там, в Беббанбурге?
— Безопасность. Там ты будешь под моей защитой.
— Авирган говорит, что неправильно принимать помощь от язычников, — категорически заявила она.
— Авиргану не нужно ехать с королевой, — ответил я.