Меч Шаннары
Шрифт:
Естественные преграды надежно защищали крепость, построенную людьми. Город стоял на высоком плато, что подходило вплотную к отвесным, почти неприступным утесам. Скалы окружали плато с южной стороны и частично — с западной и восточной. Конечно, они не могли сравниться высотой с Зубами Дракона или Погребальными горами, но это возмещали отвесные склоны. Утесы громоздились друг на друга почти вертикально, ограждая город с юга, так что никакие другие защитные сооружения были просто не нужны. Плато, простиравшееся мили на три, круто спускалось на обширные равнины, что тянулись на север и запад до самого Мермидона и на восток до знаменитых лесов Каллахорна. Мермидон с его стремительным течением сам по себе являлся первой линией обороны против всякого вторжения в Южную Землю: за всю историю Каллахорна лишь немногим вражеским армиям удавалось преодолеть эту преграду и добраться до городских стен. Там враг сталкивался со второй естественной линией обороны: по крутым скалам было непросто взобраться на плато, к тому же обороняемое сверху воинами Тирзиса. Единственный же доступный путь наверх — гигантский каменный мост с железными стойками — был сконструирован так, что при необходимости специальные машины смещали центр тяжести в его подпорках и эта каменная громадина обрушивалась прямо под ногами неприятеля.
Но если враг все же умудрялся добраться до края плато и закрепиться там, дальше пути ему не было — через третью линию обороны не прорвалась еще ни одна вражеская армия. Окружая город со всех сторон широким полукругом, упиравшимся своими концами в неприступные утесы на южной стороне плато, перед врагом возвышалась могучая внешняя стена. Поверхность гигантских каменных блоков, намертво скрепленных известью, была тщательно отполирована, что делало все попытки взобраться на стену просто бессмысленными. В высоту стена достигала сотни футов — массивная, пугающая, неприступная. На самом верху располагались бойницы для лучников — надежное прикрытие для стрельбы. Отстроенная в старинном стиле, может быть, слишком грубая и неприглядная на вид, эта стена не одну сотню лет отражала атаки вражеских армий. Неприятель ни разу не вошел в город. После Первой Битвы Народов — ни разу.
Прямо за внешней стеной располагался своеобразный городок — дома для солдат и офицеров Пограничного Легиона, продовольственные склады и арсенал. Примерно третья часть этой громадной армии несла там службу даже в мирное время, тогда как оставшиеся две трети солдат жили с семьями в городе и спокойно занимались своими делами: у каждого из них, как правило, была вторая профессия — все больше по ремесленной или торговой части. Но при необходимости вся армия могла разместиться в этом городке, что уже бывало не раз. Сразу же за домами, складами и учебной площадкой начиналась вторая стена, которая отделяла военное поселение от города. Сам город — прямые линии улиц и аккуратные, ухоженные дома — раскинулся по всему плато, от этой второй каменной стены до крутых утесов на южной стороне. А в центре Тирзиса возвышалась третья стена, за которой располагались здание парламента, королевский дворец и сады. Тенистые парки окружали дворец со всех сторон — единственный островок сочной зелени на этом каменном, небогатом растительностью горном плато. Третью стену построили не для оборонных нужд, а просто чтобы обозначить личные владения короля, хотя сады и парки всегда были открыты для горожан. Тут Балинор принялся объяснять братьям-эльфам, что в мире осталось немного таких государств, как королевство Каллахорн, где правил мудрый и просвещенный монарх. Официально здесь был монархический строй, и король считался единственным полновластным правителем; однако в стране существовал и парламент, куда народ Каллахорна сам выбирал своих представителей, и ни один закон не был принят без его одобрения. Люди с полным правом гордились своим правительством и Пограничным Легионом. Каждый здесь чувствовал себя свободным гражданином, и эта свобода стоила того, чтобы за нее сражаться.
Каллахорн, казалось, соединил в себе прошлое и будущее. Все его города строились прежде всего как крепости, способные противостоять частым нападениям враждебно настроенных соседей. Пограничный Легион формировался в то время, когда новые народы, охваченные фанатичным и болезненным стремлением к национальной независимости, непрестанно воевали друг с другом, ревниво охраняя границы своих земель, когда сама мысль о дружбе и братстве родов казалась несбыточной мечтой. Потом политика войн и вражды ушла в прошлое. На дальнем юге построили цветущие города-сады, по сравнению с которыми Тирзис казался слишком простым и старомодным. Но именно Тирзис, с его грубыми каменными стенами и суровыми воинами, как железным щитом закрывал Южную Землю, чтобы люди могли жить спокойно и мирно. И именно здесь чувствовалось веяние чего-то нового — грядущей эпохи согласия и процветания. Люди Тирзиса с пониманием и терпимостью относились к другим народам. Здесь, в Каллахорне, наверное, как нигде в Южной Земле, о человеке судили исключительно по его делам и относились к нему соответственно.
Тирзис лежал как бы на стыке Четырех Земель, там бывали жители всех краев, и горожане очень скоро поняли, что разница во внешности, форме тела не имеет никакого значения. Люди Тирзиса научились судить о других по их внутренним качествам и достоинствам. Это являлось главным. В Каллахорне совсем не боялись громадных горных троллей, здесь давно привыкли к их странному виду. Гномы, эльфы и дварфы постоянно бывали в пограничной стране, и, если они приходили с добром, их повсюду встречали радушно. Говоря об этом, Балинор улыбался. Принц Каллахорна по праву гордился тем, что именно его народ первым отбросил старое предубеждение. Дарин и Даел молча согласились с ним. Эльфы слишком хорошо знали, как это — жить во враждебном мире, где никто не хочет понять другого.
Балинор закончил свой рассказ. Путешественники вышли на широкую каменную дорогу. Низкое плато смутно вырисовывалось на горизонте, дорога тянулась к нему сквозь темноту ночи. Огни города уже показались во тьме, и путешественники различали движущиеся тени людей на каменном уклоне. Свет факелов ярким контуром обрисовал проход через внешнюю стену — железные ворота стояли распахнутыми. Одетые в черное стражники охраняли вход в город. Балинор тут же насторожился: он не услышал привычного смеха и шутливых разговоров. Воины говорили между собой вполголоса, как будто боялись, что их могут подслушать. Что-то не так, внезапно сообразил Балинор и пристально вгляделся в освещенный квадрат раскрытых ворот. Впрочем, он не заметил ничего необычного, кроме какой-то неестественной тишины, и тут же выбросил все это из головы.
Дарин и Даел молча следовали за полным решимости Балинором вверх по каменной мостовой к темнеющему утесу. Люди, проходящие мимо, бросали на них осторожные взгляды и не пытались скрыть своего недоумения при виде принца Каллахорна. Кое-кто даже останавливался. Сам Балинор, решительно шагавший в город, похоже, ничего не замечал, но от острого взора эльфов эти странные взгляды не ускользнули, и братья тревожно переглянулись, молча предупреждая друг друга. Что-то здесь было неладно. Через пару минут, когда друзья вышли на плато, Балинор внезапно остановился, тоже не на шутку встревожившись. Он долго смотрел на освещенные ворота, потом — на сумрачные лица прохожих, которые отворачивались и спешили во тьму, как будто не желая, чтобы их узнали.
— Балинор, что все это значит? — наконец проговорил Дарин.
— Сам не пойму, — тревожно ответил принц. — Посмотрите на стражу у ворот, на их стигму. Я не вижу ни одного со знаком леопарда — это знак моего полка Пограничного Легиона. А эти носят стигму сокола, я что-то такой не припомню. А люди… вы заметили, как они смотрят?
Эльфы молча кивнули, в глазах их читалось откровенное опасение.
— Ладно, не важно, — коротко бросил Балинор. — Все равно это мой дом и дом моего отца. И это мой народ. Очень скоро, как только придем во дворец, мы выясним, что все это значит.
Без лишних слов он направился к гигантским воротам во внешней стене, эльфы старались не отставать ни на шаг. Принц взглянул на вооруженных стражников, на лицах которых читалось то же искреннее изумление, что и у случайных прохожих. Они молча проводили принца глазами, а один из них поспешно зашагал к городу и скрылся за воротами внутренней стены. Балинор и братья-эльфы прошли через широкую арку ворот — казалось, рука каменного великана нависла над ними сумрачной тенью. Миновав молчаливую стражу, трое друзей оказались во внутреннем дворе: военный городок как будто вымер, лишь кое-где в окнах домов горел желтый свет. На мундирах солдат, слоняющихся по двору, Балинор заметил знак леопарда, однако они были безоружны и почему-то не надели кольчуги. Увидев принца, один из солдат застыл на месте, а потом громко закричал, созывая своих товарищей. Дверь ближайшего дома со скрипом распахнулась, и на порог вышел седой ветеран. Он отдал быстрый приказ, и солдаты с явной неохотой вернулись к своим делам. Сам же ветеран поспешил навстречу Балинору.
— Мой господин, Балинор… ты пришел, — радостно воскликнул старый солдат, вытянулся по стойке «смирно» и коротко кивнул, приветствуя своего командира.
— Капитан Шилон, как я рад тебя видеть! — Балинор обеими руками сжал загрубевшую ладонь воина. — Что здесь такое? Что происходит? Почему стража носит стигму сокола, а не нашу — леопарда, готового к бою?
— Мой господин, Пограничный Легион распущен! Нас осталось мало, остальные вернулись домой!
Балинор смотрел на него, как на сумасшедшего. Распущен Пограничный Легион? Накануне вторжения, наверное, самого грозного врага за всю историю Южной Земли? Все трое разом вспомнили слова Алланона: «Пограничный Легион — наша единственная надежда, только он может, хотя бы на время, задержать гигантское войско Ведуна-Владыки». И вдруг безо всякой причины распущена такая мощная армия…