Мечты о прошлом

Парфёнов Александр

– Товарищи! За одним из столиков сидит сейчас молодой, но уже довольно известный… в узких кругах… ха-ха, поэт. Он зажал свои новые стишки и упрямо не несёт их в редакцию. Давайте попросим его за это прочитать парочку. Но не длинных!

За подкупленными мной столами яростно зааплодировали. Остальные из любопытства их вяло поддержали.

До маленькой сцены было не больше десяти шагов. Пока я шёл туда, постарался успокоиться, ибо понимал, что если провалюсь, то… останется только натурально сквозь землю как раз и провалиться. Подошёл к микрофону, шутливо погрозил кулаком Николаю Николаевичу и, стараясь быть развязным, произнёс:

– Сейчас

я прочитаю два небольших стихотворения, которые написал о ней и для неё, для той, которая сегодня пришла сюда вместе со мной.

И боясь смотреть в сторону нашего стола, начал читать:

Женщина красой обыкновеннаяПроживает где-то очень близко.Не принцесса, и не Мисс Вселенная,И не знаменитая артистка.Может, надо было жить иначе,Чтобы женщина красы обыкновеннойКем-то свыше не была назначенаСтать моей мечтою сокровенной.В кабаках или в лесах забвенныхЯ пытаюсь от неё укрыться,Только женщина красы обыкновеннойМне повсюду продолжает сниться.Я зачем-то сам себе перечуИ стараюсь выглядеть степенным,Но срываюсь и бегу навстречуЖенщине красы о-бы-кно-вен-ной!

Приняли на удивление хорошо. «Мои» столы аплодировали неистово по сценарию, но удивительным было то, что и остальные хоть сдержанно, но тоже хлопали! Интеллигентно аплодировал даже стоящий в сторонке и одобрительно улыбающийся мне Михаил Исаакович.

– Я продолжу? – спросил я в микрофон.

И мне разрешили продолжать! И не только мои сообщники! Тогда я обнаглел и, глядя на Ларису и обращаясь только к ней, прочитал:

Объясни мне, почему так надоДо травы дотронуться рукой,Проходя по полю или садуУзкою, заросшею тропой?Для чего в ручье ладошку мочишь?И зачем берёзку обнимать?Словно породниться с ними хочешь…Или их владычицею стать?Сам себя немножко успокою,Чтоб не ошибиться сгоряча:Для чего ты нежною рукоюМоего касаешься плеча?

И это тоже не освистали. Даже наоборот! А когда я шёл, словно от Парнаса к Голгофе, от микрофона к нашему столу, ко мне подскочил молодой человек и попросил автограф. Он сунул мне в руки брошюрку под названием «Запахи в жизни животных». Меня это здорово развеселило и успокоило. Едва сдерживая смех, я написал прямо на обложке: «От автора» и размашисто расписался: «Тварь».

За столом меня опять ждали вопросы. Но план! План – это всё.

– Лариса, мамы и папы! Сейчас сюда подойдёт метрдотель, и я всё вам объясню. Уверяю вас, что никто из вас не уйдёт отсюда в неведении.

Странное дело, но пока я говорил

это, ко мне подошли за автографом ещё два человека, и я расписался на листочках с меню. Уж не Михаил ли Исаакович расстарался? А вот и он. Я встал и негромко, чтобы за соседними столиками не слышали, начал разоблачение:

– Уважаемые Лев Трофимович и Лев Петрович! Уважаемые Елена Павловна и Ирина Николаевна! Лариса! Только что вы видели спектакль, который придуман и поставлен мной с помощью Михаила Исааковича, которого я, в свою очередь, уговорил стать моим помощником. Я частично оплатил ужин трём компаниям, и они стали моими поклонниками, почитателями и издателями. Я вовсе не известный поэт даже в узких кругах. Но стихи действительно мои. Это так же точно, как и то, что еда на столе настоящая.

Мужчины засмеялись. Моя мама улыбалась, а Лариса со своей мамой сидели какие-то задумчивые. У меня даже спина похолодела.

– Простите меня! Не хотел никого обидеть. Елена Павловна! Лев Трофимович! Отдайте мне свою любимую, замечательную дочь! Я придумал всё это для того, чтобы вы поняли, что для Ларисы я сделаю всё: сделаю своим… нет, нашим с ней союзником метрдотеля, у нас будут брать автографы… кстати, Михаил Исаакович, оплачено два автографа, а я дал четыре. Откуда ещё два?

Михаил Исаакович широко улыбнулся и проворковал:

– А это уже бремя славы.

После этого он пожелал нам удачи и счастья, и ушёл.

– У купленных поклонников цена невысока, – грустно улыбаясь, сказала Елена Павловна, – но мы согласны. Женитесь… если хотите. Правда, я теперь не знаю…

Она посмотрела на дочь, погладила её по плечу и сказала уже не так грустно:

– Сами разберётесь. Надеюсь, надолго не поссоритесь.

Потом пили кофе с пирожными. Разговаривали. Но о свадьбе ни слова. Хвалили мои стихи и просили почитать ещё, но я отказался и пообещал почитать в следующий раз, когда соберёмся в домашней обстановке.

Когда уходили, на широком крыльце старинного здания нас остановил Михаил Исаакович.

– Дорогие гости! Я надеюсь, что вам у нас понравилось, и хочу предложить вам рекламный проспект нашего ресторана. Тут есть и меню с ценами, и расценки аренды ресторана для мероприятий… Если у вас будет планироваться какое-нибудь торжество, …свадебное, например, может быть, вспомните о нашем заведении. Дома посмотрите.

Он протянул Ларисе конверт и негромко сказал только для неё:

– Выходите за него, не пожалеете.

Мы поблагодарили хозяина и пошли по парку в сторону проспекта Энгельса. Я боялся, что Лариса уйдёт вместе со своими родителями. Очень хотелось поговорить с ней наедине именно сейчас. Она шла под руку со своей мамой. Вышли из парка, дождались трамвая для моих родителей и пошли уже вчетвером к Светлановской площади.

– Лариса, какие у тебя планы?

– Ты хочешь мне ещё что-нибудь предложить?

Она сделала ударение на слово «ещё». Ясно – обиделась.

– Предлагаю себя тебе в провожатые, куда бы ты ни собралась.

Она посмотрела на маму, а та, к восторгу моему, очень миролюбиво произнесла:

– Иди, иди. Вам есть о чём поговорить. Говорить всегда лучше, чем молчать и… и злиться.

Мы проводили Елену Павловну и Льва Трофимовича до дома и, не сговариваясь, пошли в сторону площади Мужества пешком. Некоторое время молчали. Первой заговорила Лариса. Она, как всегда, спокойно спросила:

– Зачем ты это сделал? Ты что, не понял, что, если мои родители согласились знакомиться с твоими, значит, они согласны на наш брак?