Мед.ведь.ма
Шрифт:
Появившийся владелец особняка запустил знакомых внутрь и, выдав им по полотенцу, достал три стакана и коньяк.
— Ну что, по глотку?
— Хоть по десять, — вытирался Чжунэ, но гель с волос не спешил сходить, и укладываться уже отказывался. — Чёрт, можно у тебя душ принять? Не день, а какая-то задница!
— Что ж вас понесло в такую погоду на пляж? — протянул Сынюн стакан Чонгуку, спрашивая Чжунэ в спину.
— Так, было достаточно солнечно, когда мы выходили, — перехватил право отвечать золотой.
— Да, когда я выезжал на работу — было более-менее, — согласился руководитель таможенного отдела.
— Переменчивая погода свойственна этой климатической зоне, — употребил довод Чжунэ Чонгук, когда тот ушёл мыться.
— Совершенно верно. Умеешь пользоваться кофеваркой? Я пока пойду, переоденусь…
— О, нет, не люблю трогать чужие вещи. Лучше подожду тебя, потопчусь… не против? — парень специально сделал движение прочь из кухни, намекая, что будет ходить по дому. Сынюн пожал плечами:
— Пожалуйста, располагайся.
С видом знатока живописи, который уже принимал прошлым днём в Раффлс-отеле, Чонгук медленно и безучастно стал расхаживать сначала по первому, а потом и по второму этажу. Останавливаясь у висящих картинок и фотографий, стоящих на полках статуэток и книг, он даже не попивал, а мочил губы коньяком, показно томясь от тоски. На втором этаже был открытый балкон, с которого можно было любоваться на пролив. Постояв на нём, Чонгук неторопливо достиг конца своего задуманного маршрута. Карта висела там же, где он её запомнил, а вот отметки на ней — кто их знает? Может, так же расположены, может, переместились, он в прошлый раз не придал значения их положению. Но глаза знали, что искали: два острова с маяками. Они крошечные, пришлось подойти впритык, чтобы разглядеть надписи. Да, Пулау Сатуму, на нём пришпилена булавка с зелёной головкой, а Педра Бранка… Чонгук не вёл по карте пальцем, но взором прочертил своеобразную линию. Вот и Педра Бранка, и на ней никаких отметин нет.
Позади послышалось шуршание и Чонгук, обернувшись, обнаружил переодевшегося в домашнее Сынюна.
— Скучаешь?
— Вас жду в компанию. Чжунэ ещё не вылез?
— Нет.
— Он подолгу моется, это наказание какое-то. Он всё подолгу делает! — по-товарищески пожалился Чонгук.
— Вы с ним давно дружите?
— Чуть больше года, — сообщил заранее обговорённое и заученное золотой.
— В университете познакомились? — Эту информацию легко проверить, никакой Чонвон там не учился и не учится, поэтому была придумана другая история.
— Нет, через Бобби… — Гук изобразил скорбь и огорчение по невосполнимой утрате. — Мы с Чживоном вместе занимались борьбой в центре боевых искусств, и он меня свёл со своими приятелями.
— Ну, Бобби драконом не был, — повёл плечами Сынюн, словно объяснял, почему не поддерживает печали и страдания по якобы погибшему наёмнику. — А тебя что к нам потянуло?
— Да как-то за компанию, я с пацанами тесно сошёлся, и подумал, почему бы нет?
— Это всё-таки не сторожем вахтенным методом наняться, — пошутил Сынюн. — Здесь не Юньнань, не Хэнань, не Запад, где шестёрки выполняют грязную рутинную работу и, если им надоедает, то могут отойти от дел, или перенаняться. В серьёзных кланах нужно серьёзно обдумывать своё в них участие, и решать раз и навсегда, с кем ты и за кого.
Чонгук не комментировал, внимательно слушая Сынюна. Тот, в свою очередь, неприкрыто и с лёгкой, загадочной улыбкой смотрел в глаза собеседнику.
— Джиён сразу, минуты за две-три определяет, кто к нему приходит с поклоном, а кто с камнем за пазухой. Я так не умею, опыта не хватает, мозгов… Я могу только выдвигать гипотезы. Или стучать Джиёну на подозрительные явления. — Сынюн подошёл к Чонгуку очень близко и понизил голос: — Но иногда не стучу, потому что боюсь беспокоить босса напрасно. Не стоит будить Дракона без причин, правда? В гневе он страшен. А в случае беспочвенной паники быть наказанным тому, кто её поднял.
— Да, я слышал о мудрости и суровости Джиёна, — выдержав взгляд, спокойно и беспечно сказал Чонгук.
— Ты с ним уже встречался?
— Нет, но очень хотел. Знакомство с ним — как посещение достопримечательности, должно быть, подарит эмоции и незабываемые впечатления с воспоминаниями.
— Не то слово! — Сынюн положил ладонь на грудь Чонгука и мягко похлопал. — Я тебя могу ему представить, если хочешь. Но в другой раз, в другой твой приезд, ладно? А до этого подумай о том, хочешь ли связать свою жизнь с драконами и окончательно ли твоё решение. Хорошо подумай. Подальше отсюда. Большое видится на расстоянии.
— Да вроде думал уже… — попытался включить дурака Чонгук, понимая намёки Сынюна и то, что руководитель таможни что-то заметил, или угадал, или узнал?! Откуда эти коварные и проницательные рассуждения? Не зря говорили о том, что этот человек умён, очень умён!
Их беседу спас Чжунэ, появившийся в проходе и потряхивающий вымытой головой.
— Вот вы где! Сингапуром любуетесь? — кивнул он на карту. — Это лучше делать живьём, выходя на улицу! Там, кстати, солнце засияло. Надо позвонить Сынхуну и узнать, где он и что творит. Но сначала идёмте, выпьем.
Чонгук выдохнул и, покосившись прощально на карту, решил, что притихнуть и заползти в ракушку от замечаний Сынюна — это признать свою лживость и враждебность, поэтому лучше вести себя, как и раньше. Он спросил:
— А что булавки означают?
— А это места, где зарыл клад Джиён, — засмеялся Сынюн. Слишком много было булавок на каждый квадратный сантиметр возле берегов. — Драконье золото.
— А разные цвета — это разная проба? — улыбнулся Чонгук.
— Нет, разные цвета — это разные цвета, и ничего больше. Набор с такими булавками первым попался мне под руку в канцелярском магазине.
— Вот видишь? — напустился на Чонгука Чжунэ. — Все берут то, что первым попадается под руку, и ничего в этом страшного нет. А ты мне «кабачки, кабачки»!
Последние попытки
Обед в интеллигентном обществе Сынюна после подобных речей не мог стать непринуждённым и способствующим пищеварению. Всё, чем пытался занимать себя Чонгук — это не замирать и не коситься на хозяина дома, чтобы выглядеть непосредственно, раскованно. Если в Сынюне и закопошились какие-то подозрения, то нельзя давать им укореняться. К чему были слова о том, что он может доложить о чём-либо Джиёну? А иногда и не станет этого делать. При каких условиях? Если даже этот молодой человек достаточно прозорлив, чтобы отличать типичную бандитскую сущность от инородной, то что говорить о самом Квон Джиёне, слывущим аватарой* дьявола на Земле? Может быть, судьба пока милосердна, что отвела Чонгука от встречи с ним?