Мединститут
Шрифт:
что требуется- сейчас напишу направление на госпитализацию по cito, пойдёте в приёмный покой, там её в два счёта оформят и поднимут в отделение.
–А кто будет делать операцию? – ещё больше нахмурился отец.
–Дежурный хирург. Вернее, один из дежурных хирургов.
–Ну какой? Вы можете хоть фамилию назвать?
–У нас четыре отделения, все работают по экстренке. Зависит от того, в какое её направит Ответственный. Не волнуйтесь, Сергей Петрович, у нас клиника, а не захудалая уездная больница. Всё будет сделано как нужно!
Самарцев улыбался очень искренне. Всегдашнее выражение способности решить все проблемы очень шло ему.
–Оля, подожди в
Через пять минут несколько повеселевший отец вышел с направлением на экстренную госпитализацию. Аркадий Маркович не только написал направление, но и позвонил в приёмное, Ответственному хирургу, и предупредил, что сейчас придёт дочь его хороших знакомых, он сам будет оперировать, чтобы её побыстрее поднимали во 2-ю хирургию. Уладив там, он позвонил в отделение анестезиологии и поставил в известность о том, что у него сейчас будет операция.
–Аппендицит? – поинтересовался там какой-то молодой и деловой.– 17 лет? Что, очень жирная? Дебилка? Нет? Тогда в чём дело, Аркадий Маркович? Под местной анестезией. Премедикацию посильнее назначьте.
–Кто это? – поинтересовался Самарцев. Общий наркоз при аппендэктомии было принято проводить только детям, психически неполноценным и тем, у кого избыточно развита подкожно- жировая клетчатка. Основную массу оперировали под местной анестезией по Вишневскому. – Сергей Васильевич? Кудиевский? Там уже больше шести часов с момента заболевания. Кажется, первично-гангренозный. Уже есть перитонеальные знаки. Да. Возможно, придётся делать нижнесрединную. Так что местная анестезия здесь не показана. Минут через пятнадцать приходите смотреть больную, её уже поднимут к тому времени.
Положив трубку, Аркадий Маркович шумно вздохнул, снял очки, потёр щёки ладонями. Сергей Петрович оказался очень настырным и всё же уговорил его самому оперировать. Непременным пожеланием отца было и то, чтобы Олю прооперировали под наркозом. Уговаривать капризничающих анестезиологов провести наркоз становилось всё труднее. Там в последнее время понабрали какую-то заносчивую молодёжь, строящую из себя элиту всей хирургии.
«Совершенно не хотят работать, – подумалось Самарцеву. – А ведь все мои бывшие студенты, этот Кудиевский, тот, что сейчас так высокомерно разговаривал, ведь учился в моей группе три или четыре – чёрт, как летит время- года назад. А мы в их годы – не оттащить от стола было. А этих приходится на аркане волочь. «Комсомольцы- добровольцы, я пою ваше бурное время»… Да-а, куда катимся? И так везде по стране- старики ещё кое-как работают, а молодёжь тунеядствует. Над всем смеются»…
Мысли были неприятные, но какие-то абстрактные. Всерьёз в то, что всё так уж плохо, не верилось. Тем более, что с приходом нового Генерального секретаря, определённо запахло переменами. Только уловить тенденцию было непросто. Вот, недавно объявили Перестройку. Якобы, вот возьмемся всем миром и перестроим. Ну что ж, перемены назрели, с этим Самарцев был абсолютно согласен- назрели абсолютно во всех областях нашей жизни. Но насколько смогут Партия, её ЦК и лично Генеральный секретарь контролировать воплощение своих же собственных инициатив? Указ о Борьбе с пьянством, появившийся больше года назад, Самарцев считал в целом правильным. Но
А результат?
Аркадий Маркович как-то зашёл в общественный туалет возле 21-го гастронома, одного из четырёх на весь город, в котором ещё разрешена была продажа спиртного. Самарцев давно тут не был, и очень поразился переменам: по периметру магазина были приварены толстые стальные трубы, ограничивающие тропинку, по которой двигалась длиннейшая очередь «жаждущих». Втиснуться без очереди было невозможно- этому препятствовала мощная загородка. Вдобавок, у дверей дежурили четверо крепко сбитых парней- дружинников, без разговоров вышибающих «шустрил», нет-нет, да пытающихся прорваться в магазин. Давали в одни руки две бутылки водки или четыре пива. В тёплом мужском туалете было не продохнуть – там битком было набито мужчин, распивающих спиртное. С улицы их теперь гоняла милиция, так что с этой целью был облюбован сортир. Многочисленные группки «алкашей» торопливо пили прямо из «горла», обычно занюхивая свою порцию рукавом и проталкивая вглубь затяжкой «Примы». Кто-то горстями глотал таблетки, под ногами катались пустые пузырьки из-под валерьянки. На отправляющих прямо тут же естественные нужды не обращали внимания. В углу уже один валялся прямо на мокром полу без сознания…
«Бр-р, – живо припомнилось Аркадию Марковичу. – Если это-канун коммунизма»…
Было ясно, что это- уж точно не канун коммунизма, что от запивания водки валерьянкой до светлого будущего ещё далеко. Много дальше, чем от разрухи и кольца фронтов, охвативших молодую Советскую республику в героическом 1918-м. Но развивать эту мысль было ни к чему. Совсем ни к чему.
«Наверное, там считают, что пьянство в СССР уже победили. Теперь у них появилась новая игрушка… неспроста повсеместно гуляет эта шутка: верите ли вы в успех перестройки, и почему «нет»?»
У Аркадия Марковича было в запасе минут пятнадцать. Он вышел. Запирать кабинет не стал – украсть в «учебке» нечего было, а студентам нужно же где-то сидеть. Свой рабочий кабинет он кабинетом не считал. У Самарцева была особая комната, о существовании которой почти никто не знал. Ещё три года назад, во время ремонта отделения, ему посчастливилось наткнуться на пустую палату. Она располагалась в редко посещаемом крыле, где находились владения сестры-хозяйки, и использовалась для складирования грязного белья. Между тем, это была хорошая двухместная палата, с душем и санузлом, и было неясно, почему на неё до сих пор никто из хирургов не «положил глаз».
Аркадий Маркович вёл тогда бурную, но малоуспешную деятельность, «выбивая» у главврача больницы отдельную «материально-методическую» для кафедры. Пустующая палата подходила для этой цели как нельзя лучше. Теперь она официально числилась «материально-методической», и в ней хранилось для вида несколько учебных плакатов и скелет, но в основном это и был личный кабинет доцента Самарцева, ключи от которого имел только он.
За несколько бутылок «Столичной», эту всё повышающуюся в цене национальную валюту, ему сделали тут ремонт. Потом Аркадий Маркович незаметно перенёс сюда мебель – мягкий диван, стол и пару стульев, кресло, холодильник, шкаф для переодевания. Потом он провёл параллельный с рабочим кабинетом телефон. Теперь доцент смело мог оставаться в «материальной» столько времени, сколько нужно, будучи всегда на связи. Зрела мысль поставить здесь ещё и телевизор. Но прежде нужно было провести антенну. Без шума и огласки сделать это было трудно, а комнатные антенны были в К… страшным дефицитом.