Медиум идет по следу
Шрифт:
– Вы не представляете, как я с вами согласен, Ваша Светлость! – горячо уверил ее Бреннон.
Смерив его с головы до ног оценивающим взглядом, бабушка неожиданно улыбнулась:
– Мезальянс для нашей семьи не новость, Расмус, – отец Эвелинн был сыном сапожника. Но вы ошибаетесь, если думаете, что я отношусь к вам, как к простому слуге, и не ви?у вашей заботы о Линн. Вполне возможно, вы были бы ей хорошим мужем…
– Бабушка! – возмутилась я.
– Но я бы все-таки предпочла для нее того мужа, которого она сама выберет, – не обращая
– А сейчас будьте так любезны, молодой человек, принесите сюда вещи, которые я оставила в онтикате. Он ждет внизу.
Ошеломленный признанием Расмус стремительно исчез.
– Какие вещи?
– с подозрением спроcила я.
– Ты решила переехать ко мне?
– Увы, нет, - вздохнула бабушка. – Кто-то должен контролировать ситуацию, находясь там, а не здесь. Все гораздо проще, я привезла тебе платье и украшения для бала. А в день бала заеду за тобой на своем онтикате, он вполне себе «статусный». Ты же получила приглашение?
Я застыла, пораженная внезапнoй догадкой.
– Так это твоя затея?
– Ну что ты, - усмехнулась она, – это затея Астрид. Ты ее заинтриговала. Так что будь готова к тому, что все взгляды будут устремлены на тебя.
– Я прямо здесь и сейчас готова упасть в обморок, – пробормотала я.
– Даже не думай, - погрозила пальцем бабушка. – Ты будешь улыбаться, держать голову высоко, а спину – прямо. Ты – Кевинс, черт возьми, а не Броуч. И, слава богу, не Расмус.
Вошедший в комнату Бреннон при этих словах выронил свертки, которые нес. Один из них был очень объемный.
– Экий вы неуклюжий молодой человек, - заворчала бабушка.
– Попросите горничную принести подставку для платья.
Вспыхнувший до ушей Расмус – он очень не любил ошибаться, - поднял свертки, сложил на диване и вышел.
Кинув взгляд на диван, я невольно вспомнила визит мамы и, видимо, изменилась в лице, потому что бабушка тут же спросила:
– Что именно сказала тебе Виола?
«Я хотела устроить твой брак с Виллемом, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Но теперь ты богатая наследница рода Кевинс и на семью тебе плевать. Когда бабушки не станет, ты, наверное, выгонишь нас из дома на улицу, а сама продолжишь блудить направо и налево!»
Странно, мне казалось, я плохо запомнила этот визит, но бабушка спросила,и в моей голове вновь звучат истеричные возгласы.
– Бабушка, мне бы не хотелось…
– Я желаю знать, что сказала моя дочь моей внучке, - мягко прервала она.
– Согласись, я имею на это право.
– Что когда тебя не станет, я выгоню их из дома и буду блудить направо и налево, - призналась я, ощущая такой стыд, как будто все перечисленное уже произошло.
Бабушка задумчиво посмотрела в окно.
В дверь постучали. Это Вель принесла подставку для платья. Поставила в центр комнаты и вопросительно посмотрела сначала на меня, затем на свертки.
– Распаковывать платье? – спросила я у бабушки.
– Да, - кивнула она, отводя взгляд от окна.
– Давай посмотрим, нужно ли его подогнать по фигуре. Я заказывала по памяти. Надеюсь,твои размеры не изменились с того момента, как ты приезжала в Воральберг.
Шурша, соскользнул на пол чехол, скрывающий одеяние. Вельмина тихонько выдохнула, но не двинулась с места. Кажется, она боялась притронуться к платью.
Струящаяся ткань переливалась, как шкура дракона. Темно-фиолетовый, почти черный оттенок, усыпанный миллионом искр, cловно небосвод над Неверийским кряжем – сияющими звездами.
Бабушка поднялась и, подойдя к дивану, принялась перекладывать свертки.
– Что же вы стоите? – обратилась она к Вельмине.
– Помогите Эвелинн переодеться.
Я тоже поднялась и принялась расстегивать рубашку, очень надеясь, что деду Бенедикту не придет в голову заглянуть в гостиную прямо сейчас.
Словно ответом на мой безмолвный вопрос одна за другой заголосили трубы. Старик Марио отправился на утренний обход системы водоснабжения. Отлично! Дедушке будет чем заняться, главное, чтобы они дом не разнесли.
Ткань коснулась кожи,и я удивилась ее нежности. Ощущение было ласкающим, мягким… Как материнские объятия, которых я никогда не знала.
Вельмина ахнула. Я с удивлением взглянула на нее.
– Отлично, - довольная произведенным эффектом сообщила бабушка, - просто отлично, Эвелинн! Все взгляды точно будут направлены на тебя!
Я промолчала, не желая обидеть ее резким словом: идея с балом нравилась мне все меньше, хотя платье было самым красивым из всех, какие я когда-либо надевала на выход.
– Посмотри на cебя, - бабушка подтолкнула меня к зеркалу, – посмотри же. А я пока…
Я не расслышала, что она собиралась сделать, потому что отошла от дивана к зеркалу, висящему на противоположной стене, и посмотрела на отражение.
Молодая женщина по ту сторону амальгамы была невысока ростом, но с такой идеальной – и открытой! – спиной, что я, полуобернувшись, принялась разглядывать эту спину, как будто она не была моей. Длинные, с разрезами, рукава перехватывали серебряные нити с нанизанным на них мелким жемчугом. Такая же, серебряная с жемчугом, сеточка лукаво прикрывала область декольте и высоким жестким воротником обхватывала шею. Платье сверху облегало фигуру, но расширялось от талии, отчего при каждом движении юбка колыхалась, будто живая, привлекая внимание к контуру ног.
– Это очень красиво, бабушка, очень, – тяжело вздохнув, сказала я.
– И стоит, наверное, целое состояние. Но я не могу это надеть.
Вель взглянула на меня с таким ужасом, будто я держала топор, а мое лицо было перемазано кровью многочисленных жертв.
– Что именно тебя не устраивает, Эвелинн? – невинно спросила бабушка. В глубине ее глаз вовсю веселились такие знакомые бесенята из рода Кевинс, делавшие ее неуловимо похожей на Бенедикта.
Я кинула выразительный взгляд через плечо.