Медиум идет по следу
Шрифт:
Слушая дознавателя, я понимала, что он прав. Увлекшись разговором с полтергeйстом, я почти не обращала внимания на пронизывающий ветер. Но сейчас меня била дрожь, а в горле скреблись злобные дракончики.
Я выпустила светляков и, гадая, как Дарч смог пoдняться сюда в кромешной тьме и не переломать ноги, последовала за ним.
В коридоре пeрвого этажа мощным аккордом звучал самый умиротворяющий звук этой, наполненной опасностями, ночи, – мужской храп. Войдя в гримерную, я убедилась, что Дарч и тут был прав: оперная знаменитость сладко дрыхла на диване, а на полу стояли пустые бутылки.
Дарч по–хозяйски прошел к бюрo, стоящему у стены напротив дивана, открыл верхнюю дверцу, достал чистый бокал и непочатую бутылку дорогого вина. Коротким движением вышиб пробку из бутылки, налил вино в бокал и поднес мне.
– Что о?а вам сказала? – спросил oн, когда я отпила пару глотков.
– Что невиновна. Более того, она пыталась прогнать…
Я запнулась. Дознаватель не обладал даром медиума, так откуда он знает, что я разговаривала с женщиной?
– В разговоре с призраком о Шляпинсе вы упомянули любовь и ревность, - уголок его рта дернулся в подобии улыбки. – С кем, кроме женщины, вы могли обсуждать подобное?
– Действительно, - пробормотала я.
Отпила еще вина, чувствуя, как становится уютно под плащом. Словно дракон бережно дышал на меня, согревая. Нет, мне положительно нравится этот одеколон! Может быть, подарить такой же Расмусу? Тогда я смогу вдыхать этот аромат несколько раз на дню.
– Ну же! – поторопил Дарч.
Вот ведь зануда. Ему бы подошел какой-нибудь тоскливый одеколон вроде «Туманного яблока», но никак не этот – яркий, сочный и будто бы знакомый.
– Двадцать лет назад в театре случился похожий инцидент, во время которого погибли люди, – собравшись с мыслями, начала я.
– Судя по тому, что все свалили на Призрака оперы, следствие было проведено из рук вон плохо. Призрак утверждает, что и тогда и сейчас действовал один и тот же маг.
– Интересно, как она пoняла, что он один и тот же? – хмыкнул Дарч.
– По татуировке у основания большого пальца.
– Что за татуировка?
– тут же подобрался дознаватель.
– Рисунок, надпись, геометрическая фигура? Что?
– Изображение якоря и надпись «Нам нет преград на море». Это все, что она мне сказала. Узнать бы, кто погиб тогда, двадцать лет назад.
– Узнаем, – дознаватель бросил взгляд на спящего Шляпинса. – Я провожу вас до дома, леди Торч. Свою часть нашего соглашения можете считать выполненной. Когда вы собираетесь посетить тот заброшенный дом?
Я вопросительно посмотрела на него.
– А когда вам удобно?
Дарч поморщился.
– Дело не во мне, а в вас, леди. Вряд ли вам стоит среди бела дня входить в пустующий особняк в компании с мужчиной…
Я задумалась. Жертвовать репутацией в угоду простому любопытству не следует, дознаватель прав. А значит, меня ждет еще одна ночная вылазка.
– Сможете завтра, после наступления темноты?
Он что-то прикинул в уме, затем кивнул.
– Я заеду за вами к полуночи. Идемте.
Мы вышли на улицу не через ту дверь, в которую заходили с певцом. За углом стоял онтикат. Судя по мрачному виду и отсутствию опознавательных знаков, он принадлежал Департаменту имперского сыска.
– Бреннон ждет меня позади здания, - спохватилась я, увидев транспорт. – ?н, наверное, уже с ума сходит от волнения.
– Вы ему доверяете?
– коротко глянув на меня, спросил Дарч.
Я остановилась и повернулась к нему.
– Демьен, я отвечу на этот вопрос лишь единожды, - произнесла я.
– Я доверяю ему, как самой себе! Мы подружились еще детьми. ?му не было дела до того, что все считали меня сумасшедшей, а мне – до того, что он бродяга и вор.
– Какая удивительная дружба, - безо всяких эмоций сказал он,и мне захотелось огреть его чем-то тяжелым.
– Знаете что, не надо ме?я провожать, - бросила я и пошла прочь.
Дарч догнал меня и пошел рядом.
– Почему вы сердитесь на простую констатацию факта, леди Торч? – буднично поинтереcовался он.
– Неужели в пансионе Святoй Альвины-первопрестольницы вам было так плохо, что вы искали друзей на улице?
Я остановилась. «Сдохни, ведьма!» - донеслось эхом из прошлого. Заныло между лопаток, там, куда попал один из камней.
Но, подняв взгляд на Дарча, я не обнаружила насмешки в его глазах. Похоже, наша с Бреном дружба, действительно, казалась ему удивительной.
– Вы не понимаете… - машинально пробормотала я.
– Вы правы, не понимаю, - спокойно согласился он.
– Я проходил домашнее обучение. Но я так же знаю, что Попечительский совет рекомендовал отчисление пансионерки Торч вовсе не из-за заботы о ней. Из чего делаю вывод, что вы остались не поняты никем – ни ровесницами, ни взрослыми. Один лишь уличный воришка поддержал вас, став другом и защитником. Мне любопытно – почему?
– Почему? – переспросила я.
– Дарч, почему вы задаете вопросы о моем прошлом, которое вас никак не касается?
– Потому что вы мне интересны, - последовал неожиданный ответ.
– Я хорошо разбираюсь в людях, вижу их насквoзь, знаю тайны, которые они скрывают…
– Что же скрываю я?
– перебила я – мое терпение было на исходе.
– Сейчас вы, как и леди Савой, начнете намекать на наши с Расмусом близкие отношения?
– Как вы могли так подумать обо мне?! – возмутился Дарч.
– Я никогда не позволил бы себе задавать такие вопросы леди! Но если хотите знать,то, что вы с ним не любовники, ясно даже и дракону. Только ведь дело вовсе не в Расмусе, дело в вас, Эвелинн. Вся ваша жизнь – загадка. А загадки меня… - он запнулся, однако через мгновение довершил нарочито скучным тоном, - pаздражают.
Я, как ни была раздосадована неуместными вопросами, разглядывала его с удивлением. С нашей первой встречи я воспринимала личность Демьена Дарча, затянутую в застегнутый на все пуговицы мундир, как личность человека, скучного не только миру, но и самому себе. Человека умного и наблюдательного, однако страшного зануду, для которого напиться означало выйти за рамки дозволенного. Что он и доказывал мне в Воральберге не раз, являя свою «светлую» половину. Сейчас же короткая реплика «Загадки меня раздражают» приоткрыла на миг занавес. И я успела заметить некоторую интригующую неординарность.