Медвежатник фарта не упустит
Шрифт:
Внутри нашей Земли враги наши собирают силы изменников и немцев и хотят перебить все истинно-русское и в нас, и на Земле нашей. Потому, братцы, нам нужно как можно скорее пойти на клич Учредительного Собрания и всем, кто только может, записаться в ряды Народной Армии добровольно.
То-то и честь ея солдатам, что всякий может сказать: «Чай, я русский человек — вот и пришел добровольно защищать свою Землю от врагов, обязательной мобилизации вовсе даже и не надо, — все же себя защищать будем от чужого ига, ярма и разбойничества».
Вот что много уже приходилось слышать от истинно-русских людей.
Поэтому и вы, граждане
Вот в Казани весь город: и рабочие, и крестьяне, и студенты, и мещане, и офицеры, и партии, и учреждения и прочие предприятия, — все стали на защиту страны, и вас, братья, зовут из деревень, сел и весей: идите скорее, а то враг соберется с силами и опять отнимет Казань у истинно-русских людей. Идите, и вместе двинемся спасать Москву и всю нашу угнетаемую врагами Родину. А кто уже никак не в силах пойти в Народную Армию, так тот помогай, чем только можешь. Вези хлеб, крупу, картошку, огурцы на пропитание солдат Народной Армии. Вези лошадей, — вот в Казани в первую же ночь ея свободы без всякого приказа привезли до 1000 лошадей, а бабы упрашивали своих мужчин брать винтовки и идти драться за спасение Родины. Идите все и помогайте, кто чем может: и стар, и млад, и мужик, и баба. Идите, ваша Родина-мать зовет вас для своего спасения, не то немцы всех нас заберут в кабалу, и беда тогда нам великая, и горе земле Русской.
Вспомните, как ваши предки 300 лет тому назад все до одного восстали, когда тоже злой враг забрал было всю нашу Русь, и отстояли ее, и прогнали врагов, и зажили опять в благополучии, в мире и во славе. Идите скорее в Народную Армию, а остальные поддержите ее — помогайте ей и работайте.
Агитационное Отделение Отдела формирования Народной Армии, Казань, Лобачевская улица, дом Стахеева (бывш. Мусульманский комиссариат).
Запись добровольцев в Народную Армию:
С 8 до 2 ч. дня и с 5 до 9 ч. вечера.
Родионов немного подивился по-детски наивной агитке и машинально перевернул страницу.
11 августа в цирке ФАРРУХ, здание братьев Никитиных, состоится ОТКРЫТИЕ БОЛЬШОГО МЕЖДУНАРОДНОГО ЧЕМПИОНАТА ГРЕКО-РИМСКОЙ БОРЬБЫ с участием неоднократного чемпиона мира и России ИВАНА ЗАИКИНА.
Ниже следовала статья с коротким заголовком:
Л Е Н И Н
Ленинская группа решается на отчаянный шаг: она обращается к некоторым немецким финансовым деятелям (для выполнения социальной революции!) со своими услугами и просьбой дать денег на социалистическую агитацию в России. Такое уже было. Точь-в-точь! Еще во время империалистической войны с Германией агентами Германского Имперского банка велись переговоры с «товарищами» Зиновьевым и Луначарским. Имперский банк обещал дать деньги «при непременном условии, чтобы агитация коснулась армий, действующих на фронте». Ленин обещал это, и деньги ему дали. Они начались отпускаться ему с ноября 1914 года «для возбуждения социального движения, революционных вспышек, сепаратизма составных частей государства и гражданской войны». Этот поток денег удостоверен имеющимися документами вплоть до октября 1917 года. Теперь Ленин снова обращается к немцам за деньгами.
Зачем?
Чтобы продолжать распродавать им Россию?
«Москвич».
А затем в глаза бросился заголовок:
В ЗАСТЕНКАХ ЧРЕЗВЫЧАЙКИ
Последние дни большевизма.
Савелий начал читать, и скоро лицо его побелело, будто покрылось мелом или мучной пылью…
Вчера, 6 августа в 12 и 1/2 пополудни в мою квартиру на Гостином дворе явились с ордером на право обыска от Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем четверо вооруженных латышей и приступили к обыску. Первым вопросом было: нет ли у меня оружия, на что я, не имевший его, ответил отрицательно. Они осмотрели всю квартиру, шкафы, печи, кровати и прочее. Ничего не найдя, они вошли в мою инструментальную комнату, где осмотрели все инструменты и разныя электрическия и телефонныя принадлежности. Приступили к протоколу, к которому, записав меня, приписали два телефонных аппарата, бывшие у меня в починении и, спросив меня, не желаю ли я добавить что-либо к протоколу в оправдание, что я не принадлежу к белогвардейцам и не устраиваю для них связь, предложили расписаться как мне, так и присутствующим при обыске жене и представителю домового комитета. Затем мне заявили, что я арестован, предложили одеться и следовать за ними, причем телефонные аппараты захватили с собой.
По прибытии в Чрезвычайно-следственную комиссию я был введен в помещение председателя комиссии Лациса, которому меня адресовали и который после минутного молчания заявил охране:
— Отправить в арестантскую.
Сие было сделано немедленно.
Арестантская помещалась в подвальном помещении, сыром и холодном. Сюда надо было спускаться со двора. Пахнет хлевом от гниющей соломы. Охрана — латыши со звериными мордами. Холодный пол, холодные каменные стены. Меня поразили надписи, сделанные на них:
«Люба, Настенька, благословляю, люблю, простите».
Вторая была сделана, очевидно, кровью:
«Прощай, милая Поля, нас убивают всех поодиночке.
Пусть Славик помнит о смерти отца».
На гнилой соломе сидели арестованные, в числе которых я заметил акушерку С. И. Добротворскую, старушку 56 лет, священника Вознесенской церкви Дмитриева, профессора А. А. Симолина и много других лиц в числе 47 человек (в это время над ними этажом выше латыши весело распевали свои песни).
Часом позже я и Симолин были вызваны на допрос в верхнее помещение. Допрос производил следователь Херувимов с явными признаками перенесенной сифилитической болезни, причем по сторонам от него стояла стража, а следователь вынул из кармана револьвер.
Первым вопросом ко мне было «не принадлежу ли я к контрреволюционной организации белогвардейцев», на что я ответил отрицательно. Следователь, ухмыляясь, заявил, что у него есть документальные данные и список белогвардейцев, в котором числюсь и я с некоторыми другими техниками в отряде связи, и что именно я делаю запасы проводов, материалов и приборов для белогвардейской организации. Я все отрицал, и меня отправили обратно в арестантскую. А профессора Симолина расстреляли.
Расстрелы производились тут же, в сарае или на конюшне.
Потом нас начали перекликать, причем во время переклички были названы фамилии Годнева, Манасеина, Дмитриева, Черноярова. Одна женщина, когда выкрикнули ее фамилию, не смогла ответить — так была плоха, — и за нее ответила другая женщина. Фамилия у больной женщины была Родионова. Эта Родионова, несмотря на ее ужасное состояние, была очень красива. Она тоже побывала на допросе у этого следователя Херувимова, и, как мне сказали в арестантской, над ней был произведен так называемый «пробный расстрел», когда человека на полном серьезе ставят к стенке и стреляют по нему, но только поверх головы, после чего получают от данного человека нужные чекистам показания.