Медвежатник

Сухов Евгений Евгеньевич

— И когда ты наконец в новый дом въедешь! И все-таки ты подумай.

Твердой походкой уверенного в себе человека Савелий пересек пустынный дворик и, осмотревшись, шагнул на улицу.

Глава 47

Трамвай, издав металлический звон, согнал с путей распряженную кобылку и устремился прямехонько к стоявшей в ожидании толпе. В вагон Назар Пафнутьевич забрался одним из первых и плюхнулся на сиденье у окна. Рядом, спросив предварительно разрешения, опустился крепкий молодой мужчина с небольшой залысиной

на самой макушке.

Постояв с минуту, трамвай длинно зазвонил и, уверенно набирая разбег, устремился прочь от Красных ворот вниз по холму.

Назар Пафнутьевич с удовольствием смотрел через окно на проплывающие мимо здания. У Спасских казарм молодой офицерик, обнажив шашку, муштровал молоденький призыв и так истошно орал, что наверняка его голос был слышен на Сухаревской площади.

— И куда же это вы собрались, Назар Пафнутьевич? — неожиданно произнес сосед. — Уж не в приют ли? — и кивком головы показал на огромную больницу, выстроенную графом Шереметевым.

Тарасов подозрительно посмотрел на соседа и недоброжелательно буркнул:

— А вам-то что за дело, уважаемый?

— А дело мое в том, что я хочу вас арестовать и препроводить в Бутырскую крепость.

Сосед мило улыбался, и все сказанное свидетельствовало о том, что это не более чем невинная шутка. Однако опыт подсказывал Тарасову, что от соседа веет настоящей угрозой.

— Шутить изволите, господин хороший.

— Разрешите представиться, Григорий Васильевич Аристов, начальник уголовной полиции.

Тарасов поперхнулся.

— Что с вами? — всерьез забеспокоился Аристов. — Уж не подавились ли вы часом? А то, знаете ли, у вас впереди очень большая дорога. Как-никак путь на остров Сахалин очень неблизкий. Скажу вам откровенно, не все каторжане выдерживают его. Многие арестанты просто умирают в пути. Но будем надеяться, что в Бутырской тюрьме хорошие лекари и они непременно поставят вас на ноги.

Показались палисадники, а дальше, раскрашенная в белый и красный цвет, возвышалась Сухаревская башня.

— А в чем, собственно, вы меня подозреваете?

Глаза у Аристова округлились настолько, что казалось, вот-вот и они белыми шариками выкатятся ему на воротник.

— Голубчик вы мой, какой же вы все-таки наивный. Ну, право, как дитя малое, — всплеснул руками Аристов. — Неужели вы думаете, что такая мелочь может помешать мне. А потом, у вас такая богатая биография, что в ней наверняка найдется немало грешков, за которые вы можете просидеть на каторге еще лет десять. Вас пугает каторга?.. Ну, право, вы как ребенок. Вам не стоит беспокоиться, уважаемый Назар Пафнутьевич, таких, как вы, на каторге не обижают. Все-таки в прошлом вы известный медвежатник. Если говорить светским языком, то у вас там будет положение. — В голосе Аристова прозвучали уважительные нотки.

— Послушайте, господин начальник, чего вы от меня хотите? — воскликнул Тарасов.

— А вот это уже конкретный разговор, — одобрительно произнес Аристов. — У меня имеется масса причин, чтобы упрятать вас в казенный дом. Ну, например, оскорбление должностного лица. Очень

хорошо, что вы вовремя сориентировались. Мне нужен Савелий Николаевич Родионов. Только не нужно делать удивленное лицо. Мы знаем о вас все. Откуда? Здесь нет ничего удивительного, как-никак вы с ним коллеги… если можно так выразиться. У вас накоплен колоссальный опыт, и он наверняка должен попросить вашего совета. Ведь его в последнее время преследуют неудачи.

— С чего вы думаете, что он приходил ко мне? — хмуро рассматривал собеседника старик.

Неожиданно Аристов мелко расхохотался:

— Голубчик вы мой, ну, право, вы смешны. Неужели вы думаете, что я стал бы без всяких уважительных причин тревожить такую важную персону, как вы? Мы не просто думаем, а знаем это совершенно точно. Потому что ваш дом уже несколько месяцев находится под наблюдением полиции.

Трамвай, ощутимо тряхнув пассажиров, остановился. Посреди площади огромным перстом возвышалась Сухарева башня. Самое занятное заключалось в том, что он ехал к хозяину Сухаревки, чтобы тот помог ему разыскать Савелия. Затосковал Назар Пафнутьевич по большому делу, вот и снялся с места легкой птахой.

— Выбирайте, господин Тарасов, что для вас предпочтительнее: сырость казематов или свежий воздух московских улиц?

Салон трамвая был совершенно пуст, если не считать трех крепких молодцев, заслонивших выход. Совсем не обязательно было обладать аналитическим мышлением, чтобы догадаться об их месте службы.

Назар Пафнутьевич проглотил горькую слюну: судьба очередной раз ткнула под самый нос здоровенный кукиш. Уже через неделю тюремный парикмахер с шутками и прибаутками наполовину выбреет седую голову, а дальше его ожидает постыдное «гуляние» этапом через всю Москву.

— Был он у меня… сознаюсь. В дело звал, — спрятал глаза старый медвежатник, — только, вы же знаете, уже который год в руки отмычку не беру.

— Так-так, продолжай, голубчик, хватит хвалиться. Так какой банк в этот раз выбран?

— Сибирский, ваше скородие. Сказал, что на следующей неделе возьмет его.

— Ишь ты, какой он прыткий! — делано весело воскликнул генерал. — Уже грабить! Как же он его взять-то собирается? Сверла титановую сталь не берут.

— Говорил, что по-новому брать будет. Будто бы взорвать его хочет… кажется, про динамит упоминал.

— Про динамит? — удивился генерал. — А это что за невидаль такая?

— А шут его знает, — бесхитростно отвечал Тарасов. — Говорит, что эта штука разнесет титановую сталь на куски.

— Вот как?! — Аристов выглядел удивленным. — Однако господин Родионов большой фантазер. Ха-ха-ха! Люблю иметь дело с такими экземплярами. Чего он еще говорил?

— Больше ничего, ваше скородие, — яростно закрестился Назар Пафнутьевич. — Богом клянусь!

— Ладно, ладно, ты свои босяцкие привычки оставь. Ишь, Бога поминать надумал, — мягко укорил генерал. — Если он еще раз объявится, дашь мне знать по этому телефону, — Аристов черкнул на бумажке несколько цифр. — Да чтобы не медлил, если не хочешь в каталажку угодить.